Жалование офицеров царской армии. "Армия Российской Империи: состав, жалование офицеров, нормы довольствия"

После распада СССР понятия «офицер» и «маленькая зарплата» стали неразлучными спутниками. Принадлежавшие в последние десятилетия существования Советского Союза к одной из наиболее обеспеченных категорий общества, офицеры стремительно потеряли этот статус. И все чаще в беседах с ними приходится слышать сетования на нынешнее положение, особенно в сравнении с жизнью в той, дореволюционной российской армии. Дескать, насколько лучше жилось господину поручику, чем товарищу старшему лейтенанту. Еще один великолепный миф…

С начала нынешнего столетия материальное положение офицеров, безусловно, стало заметно улучшатся. Однако полностью решенной эту проблему считать никак нельзя.

Не в качестве утешения для нынешних отцов-командиров и военных пенсионеров, но просто для восстановления исторической справедливости заметим, что из отнюдь не прекрасного настоящего все давно минувшее обычно кажется гораздо лучше. Так, даже обычные вещи, покрывшиеся патиной времени, начинают цениться как редкие антикварные.

Сиделец в кабаке более офицера получает

Итак, как же на самом деле жили господа русские офицеры в последние десятилетия перед революцией? Лучше всего на этот вопрос помогут ответить исторические документы.

«Непрерывный и высшей степени тяжелый труд офицеров не вознаграждается сколько-нибудь удовлетворительно, не только по сравнению со всеми другими профессиями, но даже по отношению к самым ограниченным повседневным потребностям офицерского быта. Тяжесть экономического положения офицеров особенно резко стала сказываться в последние годы вследствие непомерно возросшей дороговизны» - написал во всеподданейшем докладе императору Александру Третьему военный министр Ванновский.

Сменивший Ванновского на посту министра генерал Куропаткин столкнулся с той же проблемой. В своем дневнике он писал: «Ванновский говорил государю, что главная нужда армии - увеличение содержания офицеров.

Сиделец в кабаке более офицера получает. Государю я говорил о том же, и говорил, что в Москве офицеры стреляются из-за растраты в 150 рублей».

Последний протопресвитер русской армии и флота Шавельский в своих воспоминаниях писал: «Офицер был изгоем царской казны... Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов. И если у него не было собственных средств, то он - в особенности, если был семейным - влачил нищенское существование, недоедая, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом».

Мы все прекрасно знали, что жалованья никогда не увидим

Как же так?! Хрестоматийный образ гусара, к которому мы привыкли, никак не вписывается в подобную жалкую жизнь. А где же грандиозные кутежи с ведрами шампанского и цыганскими хорами, роскошные букеты театральным примадоннам и прочий расхожий антураж? Было и это. Но лишь у относительно небольшой части русских офицеров, обладавших собственным, достаточно крупным состоянием. Такие, как правило, служили в гвардии.

В гвардейских частях, особенно в кавалерии, и речи быть не могло о существовании только за счет начислявшегося жалованья. Бывший офицер гвардейского Кавалергардского полка Алексей Игнатьев вспоминал:

«Выходя в полк, мы все прекрасно знали, что жалованья никогда не увидим: оно пойдет целиком на букеты императрице и полковым дамам, на венки бывшим кавалергардским офицерам, на подарки и жетоны уходящим из полка, на сверхсрочных трубачей, на постройку церкви, на юбилей полка и связанное с ним роскошное издание полковой и т.п. Жалованья не будет хватать даже на оплату прощальных обедов, приемы других полков, где французское шампанское будет не только выпито, но и разойдется по карманам буфетчиков и полковых поставщиков. На оплату счетов по офицерской артели требовалось не менее ста рублей в месяц, а в лагерное время, когда попойки являлись неотъемлемой частью всякого смотра, и этих денег хватать не могло. Для всего остального денег из жалованья уже не оставалось. А расходы были велики. Например, кресло в первом ряду театра стоило чуть ли не десять рублей. Сидеть дальше седьмого ряда офицерам нашего полка запрещалось».

Не намного дешевле обходилась служба в гвардейской пехоте. Вот что вспоминал бывший гвардейский пехотинец Геруа: «Даже в скромных гвардейских полках, к каковым принадлежал и лейб - гвардии Егерский, нельзя было служить не имея никаких собственных средств или помощи из дома. В некоторых же полках, ведших важный и широкий образ жизни, необходимый добавок к жалованью должен был превышать последнее в три-четыре раза и больше. В лейб - гвардии Егерском полку можно было обойтись пятьюдесятью рублями или даже меньше». Естественно, что позволить себе службу в гвардейских полках могли отпрыски не просто родовитых, но и очень состоятельных фамилий, да и тем часто приходилось прекращать службу в гвардии после трех-четырех лет больших расходов. Правда, богатые гвардейцы составляли сравнительно небольшой процент от общего количества российских офицеров. И офицерский состав армейской пехоты в подавляющем большинстве комплектовался из людей, для которых более чем скромное жалованье было единственным источником существования.

В особенно тяжелом положении находились младшие офицеры, получавшие в месяц тридцать девять рублей семьдесят пять копеек. Деньги более чем скромные. В то же самое время квалифицированный рабочий в Петербурге получал никак не меньше двадцати рублей, а зачастую намного больше. Но пролетарий, в отличие от «его благородия», не был вынужден тратиться на поддержание военного престижа. Даже при посещении театра офицер обязан был избегать покупки самых дешевых билетов - галерка не для него.

Холостяки по приказу командования

Именно из-за тяжелого материального положения офицеры не имели права вступать в брак до двадцати трех лет, а с двадцати трех до двадцати восьми должны были вносить так называемый реверс, дающий ежегодно не менее двухсот пятидесяти рублей в качестве процентов. Позднее требовалось, чтобы проценты составляли не менее трехсот рублей. Но и после двадцати восьми лет офицер, получающий в год менее тысячи двухсот рублей, обязан был вносить все тот же злосчастный реверс. Делали это для того, чтобы обеспечить офицерской семье пристойный прожиточный минимум. Таким образом, оказывалось, что взрослый человек с высшим военным образованием получал на двести пятьдесят - триста рублей в год меньше, чем требовалось на содержание его самого и семьи.

По расчетам известного российского историка П. Зайончковского, общий месячный дефицит офицерского бюджета составлял десять рублей сорок пять копеек. И при самых скромных расходах офицер не имел возможности даже нормально питаться, обходясь на завтрак чаем с хлебом и ужиная через день. Причем расчеты эти были составлены без учета потребностей в табаке, горячительных напитках и развлечениях, особенно необходимых для холостого мужчины.

Российский офицер был самым низкооплачиваемым среди своих коллег из серьезных европейских армий. В 1898 г. российский подпоручик получал шестьсот семьдесят семь рублей в год, германский - восемьсот девяносто пять (в пересчете на рубли), австро-венгерский - девятьсот пятнадцать и французский - девятьсот тридцать шесть. А, скажем, подполковник в России - тысячу восемьсот восемьдесят, в Германии - три тысячи триста восемнадцать, в Австро-Венгрии - две тысячи пятьсот тридцать и во Франции - две тысячи шестьсот тридцать пять рублей.

Столь же тяжелым было материальное положение офицеров, вышедших в отставку и существовавших исключительно на пенсию. Генерал Антон Иванович Деникин, отец которого вышел в отставку в чине майора пограничной стражи, очень красочно описал условия «благопристойной бедности», в которой жила их семья. Как-то Иван Деникин, заядлый курильщик, дошел до того, что обещал бросить курить по соображениям экономии. И курил-то он табак самый дешевый, на котором много не сэкономишь. Правда, наглядевшись на страдания мужа, госпожа Деникина сама попросила его отказаться от такого мучительного средства пополнения семейного бюджета.
Естественно, что таких условий существования многие не выдерживали. В конце прошлого - начале нынешних веков военные министры не переставали жаловаться на то, что армейские офицеры в массовом порядке выходят в отставку. Уходили на частную службу, в пограничники, которые получали солидный доход в виде процента от стоимости конфискованной контрабанды, и даже в отдельный корпус жандармов.

Лишь после поражения в войне с Японией 1904 – 1905 годов государство, наконец-то, нашло возможность достаточно пристойно содержать своих защитников. Правда, радоваться улучшению своего положения им оставалось уже не так долго...

Мониторинг природы

Авторские разделы

Открываем историю

Экстремальный мир

Инфо-справка

Файловый архив

Дискуссии

Услуги

Инфофронт

Информация НФ ОКО

Экспорт RSS

Полезные ссылки

Важные темы

На гигантских развалах нашей политизированной военной истории иногда встречаются труды, которые не так сильно, как многие прочие, загажены тенденциозной конъюнктурой. Наверное, и Вы обнаружите у Баринова идеологическую предвзятость и безоглядную (даже хвастливую) амбициозность некоторых выводов.
Но среди множества цветастых плевел обязательно найдете нержавеющие зерна той "цифири и фактуры", которые чрезвычайно любопытны, - потому как взяты из документов и свитедельских признаний.
Меня же всегда и более всего интересовало состояние офицерского корпуса в тот период, который предшествовал падению Империи. Какими были они - те наши предки, которые после 1917-го разбежались по разным и люто враждующим армиям?...

Никита Баринов.

ПОДГОТОВКА ОФИЦЕРОВ ЦАРСКОЙ АРМИИ (мифы и реальность)

Если объективно рассмотреть положение армии к моменту гибели Российской Империи, то легко вырисовывается печальная картина. Существует миф о офицерах царской армии. Это несколько удивит, но создан он, на мой взгляд, в первую очередь советской пропагандой. В пылу классовой борьбы «господ офицеров» изображали богатыми, холёными и, как правило, опасными врагами, антиподами Рабоче-Крестьянской Красной Армии вообще и её командному составу в частности. Особенно ярко это проявилось в х/ф «Чапаев», где вместо имевшихся у Колчака достаточно плохо одетых и обученных войск Чапаеву противостоять «каппелевцы» в чистой чёрно-белой форме, наступающие в «психической» атаке красивым строем. Соответственно высокому достатку предполагалась и обученность, как следствие - высокий уровень подготовки и умений. Всё это подхватили и развили любители «России которую мы потеряли» и Белого дела. Несмотря на то, что среди них есть, безусловно, талантливые историки и просто любители военной истории зачастую восхваление офицерства доходило до абсурда.

На деле же положение с боевой подготовкой офицеров было изначально печально. И не последнюю роль в этом играло достаточно тяжёлое материальное положение офицеров. Грубо говоря, лучшие ученики гимназий просто не хотели «тянуть лямку» на службе офицера, когда перед ними открывались куда более простые и выгодные перспективы карьеры на гражданском поприще. Не случайно будущий Маршал Советского Союза, а в начале XX века - юнкер Борис Михайлович Шапошников в своих воспоминаниях писал: «Моим тогдашним сотоварищам, конечно, было трудно понять мое решение идти в военное училище. Дело в том, что я окончил реальное училище, как уже отмечал выше, со средним баллом 4,3. С таким баллом обычно шли в высшие технические учебные заведения. В военные же училища, по общему представлению, шла слабая по теоретической подготовке молодежь. На пороге XX века такое мнение о командном составе армии было довольно распространено.» Сам же Борис Михайлович пошёл в армию так как «Жили мои родители очень экономно, потому что начала учиться в Челябинске в женской прогимназии и моя младшая сестра Юлия. Мне приходилось не раз задумываться над вопросами: как бы облегчить родным жизнь? Не раз приходила в голову мысль: «А не уйти ли на военную службу?» Среднее образование позволило бы поступить непосредственно в военное училище. О том, чтобы за счет родителей пять лет учиться в высшем техническом заведении, даже мечтать не приходилось. Поэтому я уже, пока про себя, твердо решил пойти по военной линии.»

Вопреки штампу о офицерах, как дворянах-помещиках на самом деле офицеры в конце эпохи Романовых хоть и происходили, как правило, из дворян, но по материальному положению были близко к разночинцам.

«Наличие земельной собственности даже среди генералитета и, как ни странно, гвардии было явлением далеко не частым. Обратимся к цифрам. Из 37 командиров корпусов (36 армейских и одного гвардейского) данные относительно земельной собственности имеются о 36. Из них таковая была у пяти. Наиболее крупным помещиком был командир гвардейского корпуса ген. В.М. Безобразов, владевший имением в 6 тысяч десятин и золотыми приисками в Сибири. Из остальных четырех у одного размер имения не указан, а у каждого из трех составляло около одной тысячи десятин. Таким образом, у самой высшей командной категории, имевшей чин генерала, земельная собственность была лишь у 13,9%.

Из 70 начальников пехотных дивизий (67 армейских и 3 гвардейских), а также 17 кавалерийских (15 армейских и двух гвардейских), т. е. 87 человек, данные о собственности отсутствуют у 6 человек. Из остальных 81 она имеется только у пяти (двух гвардейских генералов, являвшихся крупными помещиками, и трех армейских, из которых у двух были имения, а у одного собственный дом). Следовательно, земельная собственность была у 4 человек, или у 4,9%.

Обратимся к командирам полков. Как уже указывалось выше, мы анализируем все гренадерские и стрелковые, и половину пехотных полков, входивших в состав дивизий. Это составляло 164 пехотных полка, или 61,1% их общего числа. Кроме того, рассматриваются 48 кавалерийских (гусарских, уланских и драгунских) полков, входивших в состав 16 кавалерийских дивизий.» Если же сравнить эти цифры с аналогичными для гражданских чиновников тех же классов, то получится следующее: ««Обратимся к списку гражданским чинам первых трех классов. В 1914 г. чинов второго класса было 98 человек, из них владели земельной собственностью 44 человека, что составляло 44,9%; третьего класса - 697 человек, из них владели собственностью 215 человек, что составляло 30,8%.

Сопоставим данные о наличии земельной собственности у военных и гражданских чинов соответствующих классов. Итак, мы имеем: чины второго класса - военные - 13,9%, гражданские - 44,8%; третьего класса - военные - 4,9%, гражданские - 30,8%. Разница колоссальная.»

О материальном положении П.А.Зайончковский пишет: «Итак, офицерский корпус, имевший в своем составе до 80% дворян, состоял из служилого дворянства и по материальному положению ничем не отличался от разночинцев» Цитируя протопресвитора Шавельского тот же автор пишет: «Офицер был изгоем царской казны. Нельзя указать класса царской России, хуже обеспеченного, чем офицерство. Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов /.../. В особенности, если был семейным, влачил нищенское существование, недоедал, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом.»

Как мы уже видели, земельные владения даже у высшего ком.состава не шли ни в какое сравнение с оным у гражданских чиновников. От части это было следствием того, что содержание чиновников было значительно выше, чем у генералов: «Как говорилось выше, годовое жалованье начальника дивизии равнялось 6000 рублей, а содержание губернатора от 9600 тысяч до 12,6 тысяч рублей в год, т. е. почти вдвое больше.» На «широкую ногу» жили разве что гвардейцы. Генерал Игнатьев красочно, хотя может быть и несколько тенденциозно описывает свою службу в, может быть, самом элитном полку армии Российском Империи - лейб-гвардии Кавалергардском полку. Он отмечает огромную «стоимость» службы в этом полку, которая была связана как с расходами на форму, двух особо дорогих коней и т. д. Впрочем, П.А.Зайончковский считает, что даже это был не самый «дорогой» полк. Таковым он считает лейб-гвардии гусарский полк, при службе в котором в месяц приходилось тратить 500 рублей в месяц - жалование начальника дивизии! Вообще гвардия была некой совершенно отдельной корпорацией, существование которой вносило сильную сумятицу в карьерный рост офицеров.

С одной стороны гвардия комплектовалась за счёт лучших выпускников училищ. Для этого нужно было получить «гвардейский балл» (более 10 из 12). К тому же благодаря системе, при которой выпускники выбирали себе вакансии в порядке средних баллов в гвардию шли лучшие юнкера. С другой стороны вакансии в гвардию имелись только в элитных учебных заведениях. К примеру, в самый элитный Пажеский корпус попасть не дворянину было практически невозможно. Уже четвёртое в полуофициальном списке наиболее престижных училищ Александровское имело всегда минимум гвардейских вакансий и потому Тухачевскому очень повезло в том, что он сумел окончить его лучшим среди юнкеров. Таким образом, уже закрытость училищ, имеющих значительное число вакансий, сильно ограничивало поступление туда неродовитых юнкеров. Однако это было далеко не последнее препятствие для попадания в гвардию. По негласному, но твёрдо выполняемому и отмечаемому многими исследователями закону: вступление в полк должны одобрить офицеры полка., Эта закрытость, кастовость могла прикрыть дорогу по служебной лестнице любому «вольнодумцу», так как верноподданнические чувства были обязательны для службы в гвардии. Наконец, уже говорилось о «имущественном цензе». Таким образом, в гвардии оказывались в первую очередь богатые, родовитые офицеры. Правда, им нужно было отлично закончить курс училищ, однако большинство столь же, если не более талантливых офицеров даже возможности выйти в гвардейский полк не имели. А ведь гвардия была «кузницей кадров» генералитета царской армии! Более того, продвижение по службе в гвардии было в принципе быстрее и проще. Мало того, что гвардейцы имели преимущество в 2 чина перед армейскими офицерами, там отсутствовал и чин подполковника, что ещё убыстряло рост. Мы уже не говорим о связях и престиже! В итоге большинство генералов было выходцами именно из гвардии, более того, оттуда приходило большинство генералов, не имевших образования Академии Генштаба. К примеру «в 1914 г. в армии было корпусов армейских - 36, гвардейских - 1. …Обратимся к данным об образовании. Из 37 командиров корпусов высшее военное образование имели 34 человека. Из них Академию Генерального штаба окончили 29 человек, Артиллерийскую академию - 2, инженерную и юридическую - по 1. Таким образом, высшее образование имели 90%. К трем, не имевшим высшего образования, относились командир гвардейского корпуса ген. В.М. Безобразов, 12-го армейского корпуса ген. А.А. Брусилов и 2-го кавказского корпуса ген. Г.Э. Берхман. Из перечисленных командиров корпусов 25 человек в прошлом, а один (ген. Безобразов) в настоящем служили в гвардии.»

Трудно согласиться с автором в том, что это объяснялось исключительно «способностью» гвардейцев. Ведь именно они в первую очередь попадали на высшие должности, не имея образования Академии Генштаба, что сам автор и признаёт: «По «Расписанию» 1914 г. в составе русской армии было 70 пехотных дивизий: 3 гвардейских, 4 гренадерских, 52 пехотных и 11 стрелковых сибирских. Начальниками их были генерал-лейтенанты…По образованию: высшее военное образование имели 51 человек (из них Академию Генерального штаба окончили 46, −41- Военно-инженерную - 4, Артиллерийскую - 1). Таким образом, высшее образование имели 63,2%. Из 70 начальников пехотных дивизий были гвардейцами (в прошлом или в настоящем) 38 человек. Интересно отметить, что из 19 человек, не имевших высшего военного образования, 15 были гвардейскими офицерами. Здесь уже сказывалось гвардейское преимущество.» Как видно, «гвардейское преимущество» сказывается на уровне начдивов. Куда же оно девается при назначении тех же людей на чуть более высокий пост начальника корпуса? Тем более, что по непонятной причине автор ошибся насчёт отсутствия высшего образования у Г.Э.Берхмана , а остальные генералы были как раз выходцами из гвардии. Не имевший высшего образования, зато очень богатый Безобразов так вообще командовал гвардейским корпусом. Таким образом гвардия была «поставщиком» необразованного академически офицерства в высшие армейские эшелоны.

Можно говорить о такой серьёзной проблеме, как отсутствие справедливости в распределении чинов и должностей: более богатые и родовитые офицеры, попав в гвардию имели намного больше шансов сделать карьеру, чем тянувшие лямку и порой более подготовленные (хотя бы из-за менее парадных условий службы) армейские коллеги. Это не могло не сказаться ни на качестве подготовки высшего ком.состава ни на психологическом климате. Известно, что в армии царило разделение на «касты». Как уже говорилось, в особую группу выделялись гвардейцы, имевшие значительные преференции среди всех офицеров. Но нельзя сказать, что внутри гвардии и остальной армии не было трений и различий. Так наиболее образованные офицеры традиционно служили в инженерных войсках и артиллерии. Это отражалось даже в шутках: «красивый служит в кавалерии, умный — в артиллерии, пьяница - во флоте, а дурак - в пехоте». Наименее престижной была, конечно, пехота. А наиболее престижной считалась «аристократическая» кавалерия. Впрочем, и она делилась. Так гусары и уланы смотрели свысока на драгун. Особняком стояла 1-я тяжёлая бригада гвардейской кавалерии: «придворные» Кавалергардский и лейб- гвардии Конный полк, «сражавшиеся» за звание самого элитного полка. В пешей гвардии особенно выделялась т. н. «Петровская бригада» — Преображенский и Семёновский полки. Но, как отмечает Минаков даже тут не было равенства: Преображенский являлся более родовитым. В артиллерии же считалась элитой конная, а вот крепостная традиционно считалась «изгоями», что изрядно «аукнулось» в 1915 году при обороне крепостей. Нельзя конечно сказать, что таких различий не бывает в других армиях, но ничего хорошего в разделении и изоляции друг от друга различных родов войск не было.

Чуть ли не единственной возможностью ускорить карьерный рост для талантливых армейских офицеров было поступление в Николаевскую Академию Генерального Штаба. Отбор туда был весьма тщателен. Для этого нужно было сдать предварительные экзамены, а затем - вступительные. При этом изначально сдавали их лучшие офицеры полков. По данным Шапошникова в год его поступления прошли конкурс 82,6% из сдавших предварительные экзамены. Однако, несмотря на столь тщательный отбор претендентов поступающие имели серьёзные проблемы с общеобразовательными предметами. «1) Очень слабая грамотность, грубые орфографические ошибки. 2) Слабое общее развитие.Плохой стиль. Отсутствие ясности мышления и общая недисциплинированность ума. 3) Крайне слабое знание в области истории, географии. Недостаточное литературное образование» Впрочем нельзя сказать, что это относилось ко всем генштабистам. На примере Б.М.Шапошникова легко видеть, что многие из них не имели и тени выше названных в документе проблем. Тем не менее, нельзя не отметить, что последующие проблемы с образованием в РККА кардинально отличались от аналогичных ещё в царской армии. Образ отлично образованного царского офицера изрядно идеализирован.

Обучение в Академии Генерального Штаба длилось два года. В первый год проходились как военные, так и общеобразовательные предметы, при этом из военных офицеры осваивали дисциплины, относящиеся к боевым действиям частей. Во второй год общеобразовательные предметы заканчивались, а из военных изучались дисциплины, относящиеся к стратегии. Кроме этого каждый день проходили конные занятия в манеже. Как отмечает Шапошников, это было следствием опыта русско-японской войны, когда дивизия в ходе боёв под Яньтайскими копями дивизия Орлова рассеялась, попав в высокий гаолян, когда лошадь начальника штаба понесла и он не смог её остановить, оставив дивизию совершенно обезглавленной, так как командир дивизии был ранен. Возможно, это было уже и излишним для позиционной бойни Первой Мировой, но на критическое замечание самого Бориса Михайловича насчёт архаичности лошади, как способа передвижения по сравнению с вводившимся в Европе автомобилем мы заметим, что русская промышленность просто не обладала возможностью снабдить армию достаточным количеством транспорта. Закупать же за границей его было дорого и достаточно опрометчиво с точки зрения независимости от зарубежных поставок.

Само обучение также имело значительные недостатки. К примеру, многие авторы отмечают слабое внимание к выработке инициативы и вообще практических навыков. Занятия состояли почти исключительно из лекций. На выходе вместо высококлассных штабных работников получались теоретики, далеко не всегда представляющие как действовать реальной обстановке. По словам Игнатьева лишь один преподаватель вообще заострял внимание на воле к победе.

Ещё одной проблемой был огромный расход времени на некоторые совсем устаревшие предметы, как изображение рельефа местности в штрихах. Вообще это искусство было столь запоминающимся предметом, что о нём недобрыми словами пишут многие мемуаристы. ,

Вопреки известному мифу о увлечении генералитета французской школой Гранмезона, «élan vitale»6, Шапошников свидетельствует о симпатиях к немецким теориям. Правда, он отмечает, что высший генералитет не был знаком с немецкими методами войны.

В общем сильной стороной кадровых офицеров царской армии были боевой дух, готовность к самопожертвованию. И речи не могло быть о безалаберности вроде разговоров о абсолютно секретных вещах в кафе, которые описывает в «Мозге Армии» Шапошников применительно к австрийской армии. Очень много для кадровых военных стоило понятие чести офицера. Молодые офицеры Генштаба после реформ, проведённых Головиным получили в целом неплохое, несмотря на многие недостатки, образование. Особенно важным было то, что тактика немецких войск не была уже для них откровением, как для более старших командующих. Проблема последних была в слабом интересе к саморазвитию, к новшествам как в технике, так и в военном искусстве. Как отмечает А.М.Зайончковский, бедственное положение с подготовкой высшего командного состава отчасти было следствием невнимания Генерального Штаба к проблеме: «Обращая большое внимание на обучение войск и на усовершенствование младшего командного состава, русский Генеральный штаб совершенно игнорировал подбор и подготовку старшего командного состава: назначение лиц, просидевших всю жизнь после окончания академии на административном кресле, сразу на должность начальника дивизии и командира корпуса было не редкостью.» До русско-японской войны такое положение было особенно рельефно. Доходило до анекдотов: «в 1905-1906 гг. командующий Приамурским военным округом ген. Н.П. Линевич, увидев гаубицу, с удивлением спрашивал: что это за орудие?» Этот же автор отмечает: «Тот же Леневич (правильно Линевич — Н.Б.)не умел как следует читать карты и не понимал, что такое движение поездов по графику. «А среди командиров полков и бригад,— замечает далее Шавельский, — иногда встречались полные невежды в военном деле. Военная наука не пользовалась любовью наших военных» Вторит им и Деникин:

«Японская война, в числе прочих откровений, привела нас к сознанию, что командному составу необходимо учиться. Забвение этого правила и было одной из причин зависимости многих начальников от своих штабов. До войны начальник, начиная с должности командира полка, мог пребывать спокойно с тем «научным» багажом, который был вынесен им когда-то из военного или юнкерского училища; мог не следить вовсе за прогрессом военной науки, и никому в голову не приходило поинтересоваться его познаниями. Какая-либо проверка почиталась бы оскорбительной... Общее состояние части и отчасти только управление ею на маневрах давали критерий к оценке начальника. Последнее, впрочем, весьма относительно: при неизбежной условности маневренных действий и нашем всеобщем благодушии на маневрах можно было делать сколько угодно и безнаказанно самых грубых ошибок; неодобрительный отзыв в описании больших маневров, доходившем до частей через несколько месяцев, терял свою остроту.»

К тому же офицерский корпус высших эшелонов был крайне стар. По возрасту командиры корпусов распределялись следующим образом: от 51 до 55 лет - 9 человек, от 56 до 60 - 20, и от 61 до 65 - 7. Таким образом, свыше 75% командиров корпусов были старше 55 лет. Средний возраст их составлял 57,7 лет. Лишь чуть моложе были командиры дивизий. От 51 до 55 лет - 17, от 56 до 60 - 48 и от 61 до 65 - 5. Таким образом, основная масса начальников пехотных дивизий была старше 55 лет. Средний возраст их составлял 57,0 лет. Правда, начальники кавалерийских дивизий в среднем на 5,4 года были моложе. И это после «чистки», проведённой энергичным военным министром Редигером, впрочем, достаточно быстро лишившемся своего портфеля и заменённым менее твердым Сухомлиновым.За своё достаточно короткое правление аттестационная комиссия, работавшая при его руководстве, были назначены: командующих войсками округов - 6; их помощников - 7; командиров корпусов - 34; комендантов крепостей - 23; начальников пехотных дивизий - 61; начальников кавалерийских дивизий - 18; начальников отдельных бригад (пехотных и кавалерийских) - 87; командиров неотдельных бригад - 140; командиров пехотных полков - 255; командиров отдельных батальонов - 108; командиров кавалерийских полков - 45. Он же ходатайствовал о увольнении из армии наиболее бездарных полководцев. Но проблемой стал Николай II. Ныне восхваляемый изо всех сил монарх мало заботился о боеспособности армии, куда больше уделяя внимание её форме и лояльности трону. Царь всячески препятствовал снятию угодных ему генералов и финансированию армии в ущерб флоту. Назначение Янушкевича, совершенно не соответствовавшего должности начальника Генерального штаба, к примеру, стало возможным только благодаря протекции Государя. Не меньшая вина лежит и на премьер-министре, так как от него в значительной мере зависило распределение средств бюджета Именно поэтому он защищал от увольнения генералов, проявивших таланты в усмирении восставших, а не на поле боя. Цитируя дневник Поливанова П.А.Зайончковский пишет: ««Получен от е.в. журнал Высшей Аттестационной Комиссии по поводу командиров корпусов; последовало соизволение на увольнение ген. Шутлеворта; против заключения об увольнении ген. Краузе и Новосильцева — высочайшая резолюция «оставить», а против ген. Адлерберга: «я знаю его, он не гений, но честный солдат: в 1905 году отстоял Кронштадт»». Какой крови стоило назначение ничем особенно не отличившегося на полях сражения в Манчжурии, но «героя» подавления революции 1905 года Ренненкампфа командующим армией, вторгавшейся в Восточную Пруссию - общеизвестно.

Правда, нельзя сказать, что положение не пытались выправить. Как пишет тот же Деникин «Так или иначе, после японской войны заставили учиться и старший командный состав. Весною 1906 г. впервые появилось по высочайшему повелению распоряжение военного министра: «Командующим войсками установить соответствующие занятия высшего командного состава, начиная с командиров частей до командиров корпусов включительно, направленные к развитию военных познаний». Это новшество вызвало на верхах раздражение: ворчали старики, видя в нем поругание седин и подрыв авторитетов... Но дело пошло понемногу, хотя первое время не без трений и даже курьезов.» Удалось частично привить и интерес к саморазвитию в артиллерийском деле: «Никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы, последовавшие после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, и, сообразно с этим, значительно возрос интерес к военной литературе, вызвав появление целого ряда новых органов. Мне представляется, что, не будь урока японской кампании и последовавшего за ним подъема и лихорадочной работы, армия наша не выдержала бы и нескольких месяцев испытания мировой войны...» Однако белый генерал тут же признаёт, что работа шла весьма медленным темпом.

Впрочем, нельзя сказать, что эти меры не сказались на боеспособности армии. А.А.Свечин пишет: «Не меньший прогресс надо отметить и в отношении тактической подготовки войск и в повышении квалификации среднего и низшего командного состава».

Но и этого оказалось недостаточно. Трудно не согласиться с А.М.Зайончковским, давшим очень короткую, но и очень ёмкую характеристику Русской армии перед Первой Мировой Войной: «В общем русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами, понимая эту оценку в широком смысле подготовки, но не личных качеств.»

Ахиллесовой пятой старой армии было полное отсутствие какой-либо политической подготовки. Офицеры готовы были идти на смерть сами, но они не умели вести за собой. Свечин в своей книге «Искусство вождения полка» указывает на неумение кадровых офицеров общаться с солдатами, понимать их нужды и выстраивать дисциплину, годную не только в мирное время. Надо понимать, что времена фридриховского принципа «солдат должен бояться больше палки унтер-офицера, чем пули противника» давно прошли и удержать солдата на фронте только силой невозможно. Увы, русских офицеров никто просто не учил этому. А учитывая совершенно детские познания в социальных и политических науках нетрудно понять, что офицеры оказались совершенно дезориентированы, столкнувшись с пропагандой социалистических партий. Сказался и отрыв офицеров от солдатской массы. К примеру, Игнатьев отмечает, что мордобой в 1 гвардейской кавалерийской дивизии не применялся исключительно в силу гвардейской традиции. Вполне нормальным явлением считался и так называемый «цуг», сходный по смыслу с современной дедовщиной. , Всё это не было заметно значительную часть войны, но развал дисциплины, а как следствие и всей армии в 1917 году отлично показал, к чему может привести невнимание к моральному климату внутри армейского коллектива.

Начало мировой войны полностью перевернуло систему подготовки офицеров. Если до этого они готовились по вполне стройной системе, попадая из кадетского корпуса в училище, а после его выпуска и службы лучшие из них могли окончить одну из академий, то теперь хотя училища и продолжали готовить поручиков, но лишь по сильно урезанному ускоренному курсу. Но и они не могли удовлетворить потребности армии. Было открыто значительное количество школ прапорщиков, выпускавших офицеров с крайне слабыми навыками и знаниями.

Наиболее тяжёлое положение сложилось в пехоте. Часто можно видеть такие оценки:

«Наши пехотные полки потеряли за мировую войну по несколько комплектов командных составов. Насколько могу судить по имеющимся у меня данным, лишь в немногих полках потери офицерского состава убитыми и ранеными спускаются до 300%, обыкновенно же достигают 400 — 500% и более.

Для артиллерии я не располагаю достаточно полными данными. Сведения по ряду артиллерийских бригад говорят о потерях офицерского состава (за всю войну) в 15 — 40%. Потери технических войск еще меньше. В коннице потери очень неравномерны. Есть части сильно потерпевшие, в других убыль совершенно незначительна. Во всяком случае, даже потери наиболее пострадавших конных частей в сравнении с потерями пехоты ничтожны».

Следствием такого положения стало, с одной стороны, резкое «вымывание» кадрового, наиболее подготовленного состава. Т.е. даже те офицеры, что имелись и командовали частями, к концу войны не имели достаточного образования и опыта. «Старший командный (командирский) состав, взятый в одной лишь армии, представляет не столь большую по численности группу, чтобы результаты рассмотрения ее можно было бы без существенных оговорок применить ко всей русской армии …

Прежде всего при рассмотрении данных о командирском составе бросается в глаза значительный процент временно командующих: а именно — 11 из 32 полков…По предшествующей до получения полка службе 27 командиров полков (т, е. почти 85% от общего их числа) принадлежат к строевому офицерству; остальные пять занимали должности в различных заведениях и учреждениях военного ведомства (корпуса, воен. училища и проч.). Среди 32 командиров полков не оказалось ни одного офицера Генер. Штаба. Несомненно это случайность, но случайность очень характерная, указывающая на значительное уменьшение среди командного состава пехоты лиц с высшим военным образованием… Ценз командования полками у большинства очень не велик:

от 1 до 3 мес. у 8 к-ров полков,

от 3 до 6 мес. у 11 к-ров полков,

от 6 до 12 мес. у 8 к-ров полков,

от 1 до 2 лет. у 3 к-ров полков,

более 2 лет. у 2 к-ров полков,

Весь изследуемый офицерский состав можно разделить на 2 неравные, резко отличные группы — на офицеров кадровых и на офицеров военного времени.

К первой группе относятся все штаб-офицеры, почти все капитаны (9 или 10) и небольшая часть штабс-капитанов (7 из 38).

Всего кадровых офицеров — 27, т. е. не полных 4% от общего количества. Остальные 96% — офицеры военного времени»

Итак, кадровые офицеры пехоты выбиты. А кто же их заменил? Вот тут-то и кроется очень серьёзная проблема будущей Красной Армии. Дело в том, что заменяли выбывших офицеров в основном люди, имеющие совершенно недостаточную подготовку как военную, так и просто общеобразовательную. Тот же автор приводит соответствующие таблицы:

Образовательный ценз Штаб-офицеры Капитаны Штабс-капитаны Поручики Подпоручики Прапорщики Всего Процентов от общего числа

Высшее образование — — 2 3 6 26 37 5

Среднее образование 7 8 12 7 46 78 158 22

Среднее неполное 4 2 3 20 37 81 147 20

Среднее неполное — — 9 20 43 153 225 31

Подготовка домашняя и на службе — — 12 13 27 106 158 22

Всего 11 10 38 63 159 444 725 100

Военная подготовка

Штаб-офицеры Капитаны

Штабс-капитаны

Поручики

Подпоручики Прапорщики

Всего Процентов

Полный курс училища мирного времени 11 9 7 1 - - 28 4

Полный курс училища военного времени - - 15 21 85 113 234 32

Школа прапорщиков - - 8 37 67 315 428 59

Не проходили школы (произведены за боевые отличия) - 1 7 4 7 16 35 5

Эти таблицы говорит о многом. Во-первых, видно, что звание «капитан» было почти недостижимо для офицера военного времени. Именно высшие офицеры, следовательно, были наиболее интересны в качестве будущих кадров Красной Армии в плане профессиональной подготовки. С другой стороны, они уже достигли высоких постов при «старом режиме» и потому стимул карьеры в новой армии при новых условиях для них не был так силён и потому не были столь лояльны, как младшие офицеры. Во-вторых, следует отметить разницу в общем образовании. Его уровень образования кадровых офицеров был ровный, впрочем, надо отметить, что неполное среднее образование - не совсем то, что требовалось от офицера такой технически насыщенной войны, как Первая Мировая. Зато уже среди штабс-капитанов наблюдается полный разнобой. Появляются офицеры с высшим образованием. Очевидно, это добровольцы военного времени, изначально выбравшие для себя гражданский путь, но судьбу которых изменила Великая война. Как отмечает известный военный писатель Головин, это был лучший материал для получения офицеров, так как интеллигент легко мог уйти от призыва и потому те, кто пошли в армию имели не только наилучшее общее образование, но и лучший боевой дух, а в некотором роде и лучшие моральные качества, нежели, к примеру, пресловутые «земгусары» . С другой стороны множество офицеров имели даже не среднее, а низшее образование или не имели общего образования вовсе. Лишь чуть более трети штабс-капитанов имело законченное среднее образование. Это говорит, с одной стороны, о том, что интеллигенция не очень хотела идти в армию. С другой - что образ офицера «старой армии», как выходца из «образованных классов», получивший распространение в массовом сознании благодаря советскому кинематографу далёк от истины. Армию пополняли, в основном, слабо образованные люди. Было в этом и некоторое преимущество. Ведь этим статистика говорит о классовой близости офицеров военного времени (а, очевидно, именно они и были основным контингентом среди не получивших среднего образования штабс-капитанов) новой власти.

Среди поручиков, подпоручиков и особенно прапорщиков ситуация с образованием становится ещё хуже. Среди прапорщиков лишь менее четверти офицеров имели полное среднее образование, а военные училища, а не школы прапорщиков окончили менее трети от общего количества.

Таким образом, надо отметить две особенности. Во-первых, кадровый состав пехоты был в значительной мере выбит. Ротами, а зачастую и батальонами командовали офицеры военного времени, в принципе, не имевшие достаточной подготовки. Более того, офицеры военного времени не обладали сносным образованием, чтобы суметь восполнить недостатки образования в дальнейшем.

В целом приходится признать, что ещё до Великой Войны офицерство обладало значительными недостатками в подготовке. Более того, если молодые командиры успели получить образование в реформированных училищах и академиях, то высший, более старый командный состав продолжал сильно отставать по своим качествам от требований времени. Тезисы о утере высшего командного состава Красной Армией как катастрофе несостоятельны. Даже не говоря о сомнительной пользе в годы Второй Мировой войны престарелых генералов Первой Мировой, чему блестящий пример - Франция, нельзя не увидеть превосходство именно высшего командного состава будущих противников над отечественными стратегами если не в талантах, то в уровне подготовке. Куда страшнее было выбивание молодых офицеров в годы Первой Мировой, а затем и Гражданской. К сожалению, в отличие от Германии в РИ не сумели наладить качественную подготовку офицеров военного времени и было это по вполне объективным причинам: в России просто не было достаточного количества образованных людей. Как и франко-прусскую войну, войну на Восточном фронте выиграл в значительной мере берлинский школьный учитель.

Интересно отметить, что в Красную Армию попали в большом количестве не выбитые кадры технических войск. А ведь именно эти люди «с ученым кантом и бархатным воротником» по данным Шапошникова имели наибольший процент окончивших Академию Генерального штаба среди принятых туда, что говорит о наилучшей подготовке. Так из 6 поступивших вместе с Шапошниковым инженеров закончили все 6. Из 35 артиллеристов 20, а вот из 67 пехотных офицеров только 19!

________________________________________________________________________

Шапошников Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. — М.: Воениздат, 1974. с. 55 Цитируется по http://militera.lib.ru/memo/russian...ikov/index.html

Там же с. 52.

П.А. Зайончковский (1904-1983 гг.): Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М.: РОССПЭН, 1998. с. 46. Цитируется по: http://regiment.ru/Lib/A/7.htm

Там же с. 47

Там же с. 46

Там же с. 50-51

Там же стр. 51

Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю.— М.: Воениздат, 1986. стр. 58 Цитируется по http://militera.lib.ru/memo/russian...v_aa/index.html

МИНАКОВ С.Т. СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ ЭЛИТА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ 20-30-х ГОДОВ http://www.whoiswho.ru/kadr_politika/12003/stm2.htm

Шапошников Б.М. Указ.соч. с. 35

П.А. Зайончковский Указ соч. с. 41

Там же с. 42

Http://www.grwar.ru/persons/persons.html?id=378

Минаков С.Т. Указ соч. http://www.whoiswho.ru/kadr_politika/12003/stm2.htm

Шапошников Б.М. Указ соч. с. 129.

Зайончковский П.А. Указ соч. с. 27

Шапошников Б.М. Указ соч. с. 127.

Игнатьев А.А. Указ соч. с. 102

Там же с. 99

Шапошников Б.М. Указ соч. с. 135

Шапошников Б.М., Мозг армии. — М.: Военгиз, 1927 Цитируется по: http://militera.lib.ru/science/shaposhnikov1/index.html

Зайончковский A. M. Первая мировая война — СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2002. — 878, с. ил., 64 цв. ил. — (Военно-историческая библиотека).

C.14-15. Цитируется по http://militera.lib.ru/h/zayonchkovsky1/index.html

П.А. Зайончковский Самодержавие и русская армия на рубеже XIX-XX столетий, М., 1973. с. 174 Цитируется по: http://regiment.ru/Lib/A/18/4.htm

Деникин А. И. Старая армия. Офицеры / А. И. Деникин; предисл. А. С. Кручинина. — М.: Айрис-пресс, 2005. — 512 с.: ил. + вклейка 8 с. — (Белая Россия). Тираж 3000 экз. ISBN 5-8112-1411-1. Цитируется по: http://militera.lib.ru/memo/russian..._ai4/index.html с. 109

Зайончковский П.А. Указ соч. с. 41-42

Там же. С.38-39

Там же с. 40.

Деникин А.И. Указ соч. с. 110-111.

Там же с. 221.

Великая забытая война. - М.: Яуза; Эксмо, 2009. - 592 с. с. 7.

Зайончковский А.М. Указ.соч. с. 16.

Игнатьев А.А. Указ соч. с. 57.

Там же. С.44-46.

Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. — М.: ВПА им. Ленина, 1990. с. 163 Цитируется по http://militera.lib.ru/science/kamenev2/index.html

К вопросу об офицерском составе Старой Русской Армии к концу ее существования. В. ЧЕРНАВИН. Военный сборник общества ревнителей военных знаний. Книга 5, 1924, Белград. Цитируется по http://www.grwar.ru/library/Chernav...orps/CC_01.html

Головин H. H. Россия в Первой мировой войне / Николай Головин. — М.: Вече, 2006. — 528 с. — (Военные тайны России). Тираж 3 000 экз. ISBN 5-9533-1589-9. с. 187 Цитируется по: http://militera.lib.ru/research/golovnin_nn/index.html

Шапошников Б.М. с. 166-167.

1. К вопросу об офицерском составе Старой Русской Армии к концу ее существования. В. ЧЕРНАВИН. Военный сборник общества ревнителей военных знаний. Книга 5, 1924, Белград. Взято с http://www.grwar.ru/library/Chernav...orps/CC_01.html

2. Зайончковский A. M. Первая мировая война — СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2002. — 878, с. ил., 64 цв. ил. — (Военно-историческая библиотека).

3..Шапошников Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. — М.: Воениздат, 1974. Цитируется по http://militera.lib.ru/memo/russian...ikov/index.html

4. П.А. Зайончковский (1904-1983 гг.): Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М.: РОССПЭН, 1998. Цитируется по: http://regiment.ru/Lib/A/7.htm

5.Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю.— М.: Воениздат, 1986. Цитируется по http://militera.lib.ru/memo/russian...v_aa/index.html

6.С.Т.МИНАКОВ СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ ЭЛИТА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ 20-30-х ГОДОВ http://www.whoiswho.ru/kadr_politika/12003/stm11.htm

7.http://www.grwar.ru/persons/persons.html?id=378

8. Шапошников Б.М., Мозг армии. — М.: Военгиз, 1927 Цитирется по http://militera.lib.ru/science/shaposhnikov1/index.html

9. Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. — М.: ВПА им. Ленина, 1990. Цитируется по http://militera.lib.ru/science/kamenev2/index.html

10. Деникин А. И. Старая армия. Офицеры / А. И. Деникин; предисл. А. С. Кручинина. — М.: Айрис-пресс, 2005. — 512 с.: ил. + вклейка 8 с. — (Белая Россия). Тираж 3000 экз. ISBN 5-8112-1411-1. Цитируется по: http://militera.lib.ru/memo/russian..._ai4/index.html

Хотелось бы специально для господ "булкахрустов" разместить это материал о реальном положении российского офицерства в начале 20-го века.

Материальное положение офицерства накануне войны так же, как и в начале века, оставалось по-прежнему крайне стесненным. Оклад содержания обер-офицеров был настолько скромен, что молодые офицеры не имели возможности питаться три раза в день. «На офицерское жалование, - рассказывает в своих воспоминаниях Б.М. Шапошников (будущий Маршал Советского Союза), приходилось сдерживать своей аппетит».

Приведем подробный бюджет подпоручика Шапошникова, относящийся к началу века (отметим, что расходы на завтрак в нем не обозначены). При существовании неизменных цен он отвечает материальному положению младшего обер-офицера до 1909 г., когда подпоручик получил прибавку в сумме 15 рублей в месяц.

«Получал я в месяц, - пишет Шапошников, - 67 рублей жалования и 9 рублей квартирных. Всего, следовательно, в месяц 76 рублей, не считая мелких денег по 30 копеек в сутки за караулы. Летом полагались лагерные по 30 копеек в сутки.

Расходы были таковы: квартира - 15 рублей, обед и ужин - 12 рублей; чай, сахар, табак, стирка белья - 10 рублей; на обмундирование - 10 рублей; вычет в батальоны - 10-15 рублей, жалованье денщику - 3 рубля, а всего 60-65 рублей. На карманные расходы, т.е. на все развлечения, оставалось 11-16 рублей в месяц, т.е. почти сколько, сколько я тратил юнкером на свои побочные нужды. Если прибавить летние лагерные деньги, то карманный бюджет составлял 20 рублей». Здесь, как уже указывалось, отсутствуют расходы на завтрак. Не учтены расходы на парикмахерскую, баню, на извозчиков, на библиотеку, на вино и прочие мелкие расходы.

Офицерский бюджет был более чем скромным. Надо к этому добавить, что офицер приобретал обмундирование и снаряжение за свой собственный счет (за исключением получения единовременного пособия в несколько сот рублей для приобретения офицерского обмундирования при окончании военного училища и производства в офицеры). Ежегодно расходы на приобретение форменной одежды составляли, по крайней мере, более ста рублей.

Так, например, парадные сапоги стоили 20-25 рублей, парадный мундир 70-75 рублей. Стоимость других офицерских вещей согласно прейскуранту была следующей: фуражка обер-офицерская - 3 руб.; шапка уланская - 21 руб.; шапка гусарская штабная — 12 руб.; эполеты штаб-офицерские золоченые - 13 руб.; шпоры - от 14 руб.; драгунские и казачьи шашки - 14-16 руб.; офицерские кушаки и шарфы - до 9-10 руб.; башлыки и ранцы - до 3 руб. 75 коп.

Все это, в общей сложности, стоило недешево.

Расходы на обмундирование значительно увеличивались вследствие частой смены формы, по большей части не вызываемой какими-либо соображениями целесообразности. Исключение представляет введение защитной одежды, необходимость чего достаточно убедительно доказал опыт Русско-японской войны.

В 1907 г. восстанавливаются гусары и уланы, что приводит к смене формы в кавалерии. За состоянием формы одежды тщательно следил сам император. Так, за апрель 1909 г. было отдано по высочайшему повелению восемь приказов по военному ведомству об изменении тех или иных деталей формы в отдельных военных частях.

И это не было исключением. В мае-июне того же года опять-таки по высочайшему повелению издается семь приказов, касающихся мелких деталей офицерской формы.

Наконец, в 1913 г. вводится общее изменение формы для пехоты, артиллерии и инженерных войск: на китель пристегивается разного цвета лацкан и парадный воротник, что по идее должно быть заменять парадный мундир.

Все это стоило огромных денег и значительно увеличивало расходную часть бюджета.

Надо заметить, что приобретение новой формы надо было осуществлять сразу. Офицер не имел права донашивать старую форму, как это делал сам Николай II.

До 1909 г. жалование офицеров, включая все виды довольствия, представляло собою следующее:

подпоручик - 660 руб., т.е. 55 рублей в месяц;

поручик - 720 руб., т.е. 60 рублей в месяц;

штабс-капитан - 780 руб., т.е. 65 рублей в месяц;

капитан (командир роты) - 1260 руб., т.е. 105 рублей в месяц;

подполковник (командир батальона) - 1740 руб., т.е. 145 рублей в месяц.

Строевые обер-офицеры и подполковники получали с 1 января 1909 г. прибавку к содержанию, так называемые добавочные деньги, а именно: подпоручик - 180 руб., т.е. 15 рублей в месяц; поручик - 240 руб., т.е. 20 рублей в месяц; штабс-капитан - от 300 до 420 руб.; капитан (командир роты) - от 360 до 480 руб. в год; подполковник (командир батальона) - от 480 до 660 руб., т.е. от 40 до 55 рублей в месяц. Таким образом, новый оклад содержания с 1909 г. составлял: для подпоручика - 70 руб. в месяц; для поручика - 80 руб. в месяц; для штабс-капитана - от 93 до 103 руб. в месяц; для капитана - от 135 до 145 руб. в месяц; для подполковника - от 185 до 200 руб. в месяц.

Однако и после этого содержание офицеров оставалось скромным. Хорошо знавший военный быт главный священник армии и флота протопресвитер Шавельский в своих воспоминаниях писал: «Офицер был изгоем царской казны. Нельзя указать класса царской России, хуже обеспеченного, чем офицерство. Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов /…/. В особенности, если был семейным, влачил нищенское существование, недоедал, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом».

Жалованье полковников и генералов резко отличалось от обер-офицеров. Так, командир полка получал 3900 рублей в год, или более 300 рублей в месяц; начальник дивизии - 6000 рублей, или 500 рублей в месяц, командир корпуса - 9300 рублей, или 775 рублей в месяц91. Однако и эти оклады все же были значительно ниже жалованья, получаемого гражданскими чиновниками соответствующих рангов. Так, министры - чины второго-третьего класса, соответствовавшие по рангу командирам корпусов, в начале века получили содержание в объеме 20 тыс. рублей в год, т.е. вдвое больше. Оклад жалованья членов Государственного Совета, равных по рангу тем же командирам корпусов, равнялся 12-18 тысячам рублей в год. То же наблюдается и при сопоставлении окладов начальников дивизий и губернаторов, стоявших по табели на один ранг ниже первых. Как говорилось выше, годовое жалованье начальника дивизии равнялось 6000 рублей, а содержание губернатора от 9600 тысяч до 12,6 тысяч рублей в год, т.е. почти вдвое больше.

«/…/ После Русско-японской войны, - замечает Шавельский, - русская армия стала трезвенной и благонравной».

В вопросе о распространении пьянства в армии нас несколько насторожил приказ по военному ведомству от 22 мая 1914 г. за № 209. Этот приказ содержал в себе подробный перечень мер, направленных против распространения спиртных напитков в армии (ограничение продажи водки в офицерских собраниях, создание в частях обществ трезвости, чтение лекций о борьбе с алкоголем и т.д.). Однако, как оказалось при всестороннем изучении правительственной политики по борьбе с пьянством в целом по стране этот приказ представился в другом свете.

8 февраля 1914 г. в Государственном Совете происходило обсуждение вопроса о борьбе с пьянством; 11 марта того же года министром финансов П.Л. Барком был издан циркуляр о мерах борьбы с пьянством. 14 апреля опять-таки того же года был издан циркуляр губернаторам о мерах борьбы с пьянством. В свете всего этого становится ясной общая задача приказа как меры общепрофилактического характера, а не отражавшего усиления пьянства в армии.

Само построение приказа также подтверждает это предположение. В приказе отсутствует констатационная часть, а просто содержится перечень мер, направленных против употребления спиртных напитков.

Однако, несмотря на то, что этот приказ явился одной из общих мер, направленных против пьянства в стране, основания для его издания существовали.

Пьянство в армии имело широкое распространение. Об этом неоднократно говорилось в прессе. Так, в московской газете «Вечерние известия» буквально накануне начала войны, 5 июня 1914 г., в статье «Алкоголизм в армии» писалось: «За последнее время в военной и частной печати не раз указывалось и приводились статистические цифры о все растущем потреблении алкоголя в армии. Было доказано огромное деморализующее значение алкоголя на армию в смысле дисциплины и состояния воинского духа.

Голоса об этом в последнее время стали раздаваться настолько часто и настойчиво, связывая вопрос об алкоголизме в армии с тревожными слухами о войне, - что военный министр обратил, наконец, на это внимание и издал приказ против употребления в армии спиртных напитков».

Касаясь этого приказа, газета критиковала его за неконкретность: «К сожалению, приказ дальше угроз о строгом наказании за пьянство не идет и не указывает никаких культурных и конкретных мер по борьбе с этим страшным злом армии». «А бороться, - заключает газета, - циркулярами и угрозами бесполезно».

О наличии пьянства в армии упоминает в своих записках и военный министр А.Ф. Редигер.

Таким образом, несмотря на нищенское содержание, получаемое офицерством, пьянство с каждым годом увеличивалось. Поэтому, к заключению протопресвитера Г. Шавельского о том, что после Русско-японской войны армия стала более трезвой, надо отнестись с большой осторожностью.

Собственно возможность для всякого рода развлечений типа кутежей, была очень ограничена, как уже говорилось выше, финансовыми возможностями. Эту возможность имели лишь гвардейцы да часть офицеров кавалерии.

Имели ли офицеры какие-либо дополнительные доходы кроме жалования? На этот вопрос нельзя ответить утвердительно, по крайней мере, имели их далеко не все, а только некоторые категории.

Маршал Шапошников вспоминает по этому поводу следующее. «Что греха таить, - пишет он, - были здесь и сделки с подрядчиками фуража, был и эскадронный навоз, который охотно по высокой цене покупали местные жители».

Более обстоятельно об этих доходах рассказывает в своих записках военный министр Редигер. «В кавалерийских частях, особенно в Западных округах (где была расположена основная масса кавалерии - П.З.) фуражный подрядчик платил ежемесячное жалование командиру полка, и его помощникам, и эскадронным командирам, и затем вахмистрам, и проч. /…/. Полковник Юхин, - продолжает он, - назначенный командиром одного из полков отдельной кавалерийской бригады, подал в отставку, так как не хотел брать взяток и вместе с тем не хотел уличать других членов бригады в том, что они их берут. Оказалось, что такой порядок невозбранно существовал в бригаде с момента ее образования и что взятки получали и начальники бригады. Дело происходило в Виленском военном округе. Дело было замято», - заключает Редигер.

Эта система дохода от фуража имела место не только в кавалерии. «В артиллерии, - говорит Редигер, - дело обстояло почти так же. В пехоте не было систематических хищений, но много мелких».

Следует также упомянуть о незаконных «доходах» офицеров и военных чиновников интендантского ведомства. Правда, говорил в своих воспоминаниях В.А. Сухомлинов «в мирное и военное время русское интендантство крало относительно не больше, чем в иностранных армиях».

Мы не имеем данных, как обстояло дело в интендантствах других европейских армий, но в русской армии злоупотребления в интендантском ведомстве были велики. Так, А.А. Поливанов в своем дневнике в записи от 25 августа 1908 г. пишет:

«Сенатор Гарин, ревизующий полицию в Москве, /…/ читал мне выдержки из дознания, где фабрикант Тиль заявляет, что за 25 лет им передано взяток интендантству до 20 милл. руб. Указаны фамилии».

В заключение вопроса о различного рода хищениях и взяточничестве надо заметить, что военный министр В.А. Сухомлинов, пожалуй, единственный из российских военных министров брал взятки.

Приказ по военному ведомству от 1910 г. предусматривал создание «в виде временной меры в интендантском ведомстве суда общества офицеров и классных чинов /…/ замеченных в неодобрительном поведении или поступках, хотя не подлежащих действию уголовных законов, но несовместимых с понятиями о служебном достоинстве или изобличающих в названных чинах отсутствие правил нравственности или благородства».

Указанные лица подвергались названному суду, который мог принимать следующие меры: внушение, удаление из ведомства или оправдание. Создание указанного суда бесспорно свидетельствовало об определенном неблагополучии в этом ведомстве.

Резюмируя вопрос о состоянии пьянства в армии, считаю, что никаких оснований для утверждения об его увеличении нет.

Однако пьянство безусловно имело место среди офицерства, имелись и факты различных безобразий. Подтверждением этого является приказ по военному ведомству от 21 января 1914 г. за № 42. «За последнее время, - говорилось в приказе, - имели место случаи с нежелательными последствиями, которые показали отсутствие выдержки со стороны офицеров, а вместе с тем обнаружили недостаток надлежащего нравственного воздействия и заботливости /…/ со стороны начальствующих лиц /…/ обязанных своим авторитетом давать надлежащее направление молодым офицерам».

Далее указывалось, что «государю императору благоугодно было обратить особо серьезное внимание на это явление /…/ и принять самые решительные меры предотвращения возможного повторения подобного в будущем». «Г.г. офицерам, - говорилось в заключении, - предлагаю проникнуться сознанием, что высокая честь ношения офицерского мундира, возлагает на каждого, носящего этот мундир, особую заботу оберегать его от каких бы то ни было нареканий».

Этот приказ говорит сам за себя.

В соответствии с этим создаются суды офицерской чести. «Для охранения достоинства военной службы и поддержания доблести офицерского звания», — говорилось в приказе за № 167 за этот же год. На эти суды возлагалось обсуждение следующих вопросов: «Рассмотрение поступков, несовместимых с понятиями о воинской чести, служебном достоинстве, нравственности и благородстве; разбор ссор, случающихся в офицерской среде».

В 1914 г. были созданы соответствующие суды для отдельного рода войск: «Суд офицерской чести главного артиллерийского управления» (приказ № 98), «Суд чести офицеров корпуса военных топографов» (приказ № 136), «Суд чести офицеров казачьих войск» (приказ № 167). Был создан даже «Суд чести офицеров отдельного корпуса жандармов» (приказ № 58).

Надо сказать, что всякого рода случаи недостойного поведения офицеров попадали в периодическую печать и муссировались, а порой и раздувались, на страницах газет либерального направления. Об этом писал в одном из всеподданнейших докладов Командующий войсками Московского военного округа, генерал П.А. Плеве, указывая на необходимость «усилить наказание за несправедливые и злостные выходки в печати на корпус офицеров».

"Из всех подданных Российской империи, достигших призывного возраста (20 лет), посредством жребия призывались на действительную военную службу около 1/3 — 450000 из 1300000 чел. Остальные зачислялись в ополчение, где проходили подготовку на кратких сборах.

Призыв 1 раз в год — с 15 сентября или 1 октября по 1 или 15 ноября — в зависимост и от сроков уборки урожая.

Срок службы в сухопутных войсках: 3 года в пехоте и артиллерии (кроме конной); 4 года в прочих родах войск.

После чего шло зачисление в запас, который призывался только в случае войны. Срок запаса — 13-15 лет.

Во флоте срочная служба 5 лет и 5 лет в запасе.

Не подлежали призыву на воинскую службу:

Жители отдаленных мест: Камчатка, Сахалин, некоторые районы Якутской области, Енисейской губернии, Томской, Тобольской губерний, а также Финляндии. Инородцы Сибири (кроме корейцев и бухтарминцев), Астраханской, Архангельской губерний, Степ ного края, Закаспийской области и население Туркестана. Вносят денежный налог вместо воинской повинности: некоторые инородцы Кавказского края и Ставропольской губернии (курды, абхазцы, калмыки, ногайцы и др.); Финляндия отчисляет от казны 12 млн марок ежегодно. Лица еврейской национальности не допускаются во флот.

Льготы по семейному положению:

Не подлежат призыву:

1. Единственный сын в семье.

2. Единственный способный к труду сын при недееспособном отце или матери-вдове.

3. Единственный брат при круглых сиротах до 16 лет.

4. Единственный внук при недееспособных бабке и деде без взрослых сыновей.

5. Внебрачный сын при матери (на его попечении).

6. Одинокий вдовец с детьми.

Подлежат призыву в случае нехватки годных призывников:

1. Единственный сын, способный к труду, у престарелого отца (50 лет).

2. Следующий за братом, погиб шим или пропавшим без вести на службе.

3. Следующий за братом, еще служащим в армии.

Отсрочки и льготы по образованию:

Получают отсрочку от призыва:

до 30 лет казенные стипендиаты, готовящиеся на занятие ученых и учебных должностей, после занятия которых освобождаются совсем;

до 28 лет студенты высших учебных заведени й с 5-летним курсом;

до 27 лет в высших учебных заведениях с 4-летним курсом;

до 24 лет учащиеся средних учебных заведений;

учащиеся всех школ по ходатайству и соглашению министров;

на 5 лет — кандидаты в проповедники евангелических лютеран.

(В военное время лица, имеющие вышеперечисленные льготы, берутся на служ бу до окончания курса по Высочайшему соизволению).

Сокращение сроков действительной службы:

служат 3 года в войсках лица с высшим, средним (1 разряд) и низшим (II разряд) образованием;

служат 2 года лица, выдержавшие на службе экзамен на прапорщика запаса;

доктора и провизоры служат в строю 4 месяца, а затем дослуживают по спец иальности 1 год 8 месяцев

во флоте лица с образованием 11-го разряда (низшие учебные заведения) служат 2 года и 7 лет состоят в запасе.

Льготы по профессиональной принадлежности

Освобождаются от воинской повинности:

• Духовенство христианское, мусульманское (муэдзины не моложе 22 лет).


• Ученые (академики, адъюнкты, профессора, пр озекторы с помощниками, лекторы восточных языков, доценты и приват-доценты).


• Художники Академии Художеств, посланные за границу для усовершенствования.


• Некоторые должностные лица по ученой и учебной части.

Льготы:

• Учителя и должностные лица по ученой и учебной части служат 2 года, а по временному 5-летнему положению с 1 декабря 1912 года — 1 год.


• Фельдшера, окончившие специальные морские и военные школы, служат 1,5 года.


• Выпускники школ солдатских детей войск гвардии служат 5 лет, начиная с 18-20 лет.


• Техники и пиротехники артиллерийского ведомства служат после окончания учебного заведения 4 года.


• Вольнонаемным морякам дается отсрочка до окончания контракта (не более года).


• Добровольно с 17 лет принимаются на службу вольноопределяющимися лица с высшим и средним образованием. Срок службы — 2 года.

Сдавшие на службе экзамен на чин офицера запаса служат 1,5 года.

Вольноопределяющиеся во флот — только с высшим образованием — срок службы 2 года.

Лица, не имеющие вышеуказанные образования, могут поступить добровольно на службу без жребия, т. н. охотники. Служат на общих основаниях.

Воинская повинность казаков

(За образец принято Донское войско, прочие казачьи войска отбывают службу применительно к своим традициям).

Все мужчины обязаны служить без выкупа и замены на своих лошадях со своим снаряжением.

Все войско дает служилых и ополченцев. Служилые делятся на 3 разряда: 1 подготовительный (20-21 год) проходит военную учебу. II строевой (21-33 года) непосредственно проходит службу. III запасной (33-38 лет) раз вертывает войско для войны и пополняет потери. Во время войны служат все без учета разрядов.

Ополчение — все способные к службе, но не вошедшие в служилые, образуют особые части.

Казаки имеют льготы: по семейному положению (1 работник в семье, 2 и более чле нов семьи уже служат); по имущественному (погорельцы, обедневшие не по своей причине); по образованию (в зависимости от образования служат от 1 до 3 лет в строю).

2. Состав сухопутной армии

Все сухопутные войска делятся на регулярные, ка зачьи, милицию и ополчение. — милиция формируется из добровольцев (преимущественно инородцев) по мере надобности в мирное и военное время.

По родам войска состоят из:

• пехоты


• кавалерии


• артиллерии


• технических войск (инженерные, железнодорожные, воздухоплавательные);


• сверх того — вспомогательные части (пограничная стража, обозные, дисциплинарные части и т. д.).



Пехота подразделяется на гвардейскую, гренадерскую и армейскую. Дивизия состоит из 2 бригад, в бригаде 2 полка. Пехотный полк состоит из 4-х батальонов (некоторые из 2-х). Батальон состоит из 4-х рот.

Кроме того, в полках имеются пулеметные команды, команды связи, конных ординарцев и разведчиков.

Полная численность полка мирного времени около 1900 человек.

Гвардейских регулярных полков — 10

Кроме того, 3 гвардейских казачьих полка.



• б) кавалерия подразделяется на гвардейскую и армейскую.


• 
  
  • 4 — кирасирских
  
  
  • 1 — драгунский
  
  
  • 1 — конно-гренадерский
  
  
  • 2 — уланских
  
  
  • 2 — гусарских
  
  





• Армейская кавалерийская дивизия состоит; из 1 драгунского, 1 уланского, 1 гусарского, 1 казачьего полка.

  Гвардейские кирасирские полки состоят из 4 эскадронов, остальные армейские и гвардейские полки — из 6 эскадронов, в каждом из которых 4 взвода. Состав конного полка: 1000 нижних чинов при 900 лошадях, не считая офицеров. Кроме казачьих полков, входящих в регулярные дивизии, образуются еще особые казачьи дивизии и бригады.

  
  

  3. Состав флота

  Все суда подразделяются на 15 классов:

  1. Линейные корабли.

  2. Броненосные крейсера.

  3. Крейсера.

  4. Эскадренные миноносцы.

  5. Миноносцы.

  6. Миноноски.

  7. Заградители.

  8. Подводные лодки.

  9. Канонерские лодки.

  10. Речные канонерские лодки.

  11. Транспорты.

  12. Посыльные суда.

  14. Учебные суда.

  15. Портовые суда.

  
  

Источник: Русский календарь Суворина на 1914 год. СПб., 1914. С.331.

Состав армии России на апрель 1912 года по родам войск и службам ведомства (по штату/по спискам)

Источник: Военно-статистический ежегодник армии за 1912 г. СПб., 1914. С. 26, 27, 54, 55.

Состав офицеров армии по образованию, семейному положению, сословности, возрасту, на апрель 1912 г.

Источник: Военно-статистический ежегодник армии за 1912 год. СПб., 1914. С.228-230.

Состав нижних чинов армии по образованию, семейному положению, сословности, национальности и роду занятий до поступления на военную службу

Источник: Военно-статистический ежегодник за 1912 год. СПб., 1914. С.372-375.

Денежное довольствие офицеров и чинов военного духовенства (руб. в год)

(1)- Усиленные оклады назначались в отдаленных округах, в академиях, офицерских школах, в воздухоплавательных войсках.

(2)- Из добавочных денег вычеты не производились.

(3)- Штаб-офицерам добавочные деньги отпускались с таким расчетом, чтобы общая сумма жалования, столовых и добавочных денег не превышала у полковников 2520 руб., подполковников 2400 руб. в год.

(4)- В гвардии капитаны, штабс-капитаны, поручики получали жалование на 1 ступень выше.

(5)- Военное духовенство получало прибавку к жалованию по 1/4 оклада за 10 и 20 лет службы.

Офицерам выдавались при переводе к новому месту службы и при командировках т. н. прогонные деньги на наем лошадей.

При нахождении в различных видах командировок вне предела части выдаются суточные и порционные деньги.

Столовые деньги, в отличие от жалования и добавочных денег, назначались офицерам не по званию, а в зависимости от должности:

• командиры корпусов — 5700 руб.


• начальники пехотных и кавалерийских дивизий — 4200 руб.


• начальники отдельных бригад — 3300 руб.


• командиры неотдельных бригад и полков — 2700 руб.


• командиры отдельных батальонов и артиллерийских дивизионов — 1056 руб.


• командиры полевых жандармских эскадронов — 1020 руб.


• командиры батарей — 900 руб.


• командиры неотдельных батальонов, начальники хозяйственной части в войсках, помощники кавалерийских полков — 660 руб.


• младшие штаб-офицеры управления артиллерийской бригады, ротные командиры крепостной и осадной артиллерии — 600 руб.


• командиры отдельных саперных рот и командиры отдельных сотен — 480 руб.


• ротные, эскадронные и сотенные командиры, начальники учебных команд — 360 руб.


• старшие офицеры (по одному) в батареях — 300 руб.


• старшие офицеры (кроме одного) в артиллер ийских батареях в ротах, начальники пулеметных команд — 180 руб.


• должностные офицеры в войсках — 96 руб.

Вычеты производились из жалования и столовых денег:

• 1 % на госпиталь

• 1,5 % на медикаменты (полковая аптека)

• 1 % из столовых

• 1 % из жалования

в пенсионный капитал

• 6 % — в эмеритальную кассу (для прибавк и к пенсии)

• 1 % столовых денег в инвалидный капитал.

При награждении орденами вносится сумма в размере:

• Св. Станислава 3 ст. — 15 руб., 2 ст. — 30 руб.; 1 ст. — 120.


• Св. Анны 3 ст. — 20 руб.; 2 ст. — 35 руб.; 1 ст. — 150 руб.


• Св. Владимира 4 ст. — 40 руб.; 3 ст. — 45 руб.; 2 ст. — 225 руб.; 1 ст. — 450 руб.


• Белого орла — 300 руб.


• Св. Александра Невского — 400 руб.


• Св. Андрея Первозванного — 500 руб.

За остальные ордена вычеты не производятся.

Деньги поступали в орденский капитал каждого ордена и использовались для помощи кавалерам данного ордена.

Офицерам выдавались квартирные деньги, деньги на содержание конюшен, а также деньги на отопление и освещение квартир в зависимости от места дислокации воинской части.

Населенные пункты Европейской России и Сибири (1) поделены на 9 разрядов в зависимости от стоимости в них жилья, а также топлива. Разница в оплате квартир и цен на топливо между населенными пунктами 1 разряда (Москва, С.-Петербург, Киев, Одесса и др.) и 9 разряда.(мелкие населенные пункты) составляла 200 % (в 4 раза).

Военнослужащие, взятые в плен и которые не были у неприятеля на службе, по возвращении из плена получают жалование за все время, проведенное в плену, кроме столовых денег. Семья находящегося в плену имеет право на получение половины его жалования, а также снабжается квартирными деньгами, и если кому полагалось, пособие на наем прислуги.

Офицеры, служащие в отдаленных местностях, имеют право на прибавку к жалованию в зависимости от срока выслуги в этих местностях за каждые 5 лет 20-25 % (в зависимости от места), а за каждые 10 лет единовременное пособие.

«За что воюем?» - вопрос, на самом деле, во время войны отнюдь не риторический, а самый что ни на есть насущный. Идея - вещь, конечно, важная, но одной ей на фронте под пулями и снарядами сыт не будешь - всем хочется иметь хоть немного денег на личные расходы, всем хочется быть уверенными, что в случае ранения и, тем более смерти, их семьи не останутся брошенными, а после победы заслуги будут отмечены не только одними медалями. Между тем, рассказывая о Первой мировой войне, историки обычно обходят столь бытовые подробности, акцентируя внимание на численности армий, пушек и пулеметов, цифрах потерь, а на финансы обращают внимание лишь в связи с вопросами глобальной военной экономики. Какие же деньги лежали 100 лет назад в карманах офицерских френчей и солдатских гимнастерок - в материале «Русской Планеты».

Богатые генералы и скромные поручики

В начале войны «жалование» офицеров русской армии определялось приказом военного министерства №141 от 15 июня 1899 года. В свое время этот приказ существенно повысил доходы военных. В соответствии с ним полный генерал получал 775 рублей в месяц, генерал-лейтенант - 500, полковник - 325, капитан (командир роты) - 145 рублей. Самым низкооплачиваемым офицером в мирное время был подпоручик (аналог в кавалерии - корнет, у казаков - хорунжий; первый офицерский чин в войсках, условно равнозначен нынешнему званию лейтенанта - РП), получавший 55 рублей в месяц.

Этот «оклад по чину» состоял из трех компонентов - собственно жалования, так называемых столовых денег и добавочного жалования. «Столовые деньги» полагались офицерам от капитана (командира роты) включительно и выше, размер их зависел от занимаемой должности. Внушительные по тем временам суммы столовых денег получали генералы и командиры полков - от 475 до 225 рублей в месяц. Максимальные суммы «столовых денег» получал генеральский и высший офицерский состав, занимавший должности в управлениях военных округов, корпусных и дивизионных интендантствах. Полные генералы помимо иных выплат получали еще 125 рублей в месяц «представительских денег» на, как понятно из наименования, различные представительские расходы.

Капитан (командир роты) получал 30 рублей «столовых денег» в месяц. Для сравнения - обед в среднем ресторане в 1914 году стоил около 2 рублей с человека, килограмм свежего мяса стоил около 50 копеек, килограмм сахара - 30 копеек, литр молока - 15 копеек, а средняя зарплата промышленного рабочего без высокой квалификации составлял чуть более 22 рублей в месяц.

Традиционно считалось, что «столовые деньги» полагаются командиру для того, чтобы он мог регулярно собирать в своем доме подчиненных офицеров на общие обеды. В начале XX столетия эта средневековая традиция все еще соблюдалась, хотя уже не регулярно и не повсеместно. Младшим офицерам (командирам взводов) столовые деньги не полагались - в их подчинении офицеров не было, а солдаты фактически и юридически тогда считались другим социальным слоем, ведь чин подпоручика уже давал личное дворянство, напрочь отсекая его носителя от нижестоящей солдатской массы.

Столь же традиционно с XVIII столетия в русской армии существовал большой разрыв в жаловании между высшим командным составом и средним и младшим офицерством. Если генералы и полковники получали весьма солидные деньги даже по меркам богатейших стран Европы, то офицеры более низких чинов вполне справедливо считались низкооплачиваемыми.

В начале XX столетия жалование армейского поручика (дворянина, закончившего военное училище) было всего в 2-3 раза выше средней зарплаты неквалифицированного рабочего. Поэтому в 1909 году для повышения доходов среднего и младшего офицерского состава («штаб-офицеров» и «обер-офицераов» в армейской терминологии того времени) было введено так называемое «дополнительное жалование». Отныне поручик получал к жалованию еще 15 рублей в месяц, капитан - 40 рублей в месяц, а подполковник - 55 рублей в месяц «дополнительного жалования».

За службу в отдаленных местностях (например, в Кавказском, Туркестанском, Омском, Иркутском, Приамурском военных округах) генералы и офицеры имели право на получение увеличенного, как тогда говорили - «усиленного» жалования. Особые привилегии сохранялись в гвардии - офицерам гвардейских частей оклад по чину определялся выше на одну ступень их звания. Таким образом, например, гвардейский подполковник в рублях получал как армейский полковник, то есть не 200, а 325 рублей в месяц.

Помимо всех видов жалования существовали дополнительные выплаты. Те офицеры, кто не проживал в казенных квартирах, получали «квартирные деньги». Размер их зависел от звания офицера и места проживания. Все населенные пункты Российской империи в зависимости от цен и условий жизни делились на 8 разрядов. В «местности по Первому разряду» (столица, крупные города и губернии с высоким уровнем цен) капитан, при размере месячного жалования 145 рублей, получал 45 рублей 33 копейки в месяц «квартирных денег» (в том числе 1,5 рубля в месяц «на конюшню»), в более же дешевой местности 8-го разряда «квартирные деньги» капитана составляли 13 рублей 58 копеек в месяц (в том числе 50 копеек ежемесячно на аренду конюшни).

Полный генерал в местности 1-го разряда получал 195 рублей «квартирных денег» ежемесячно. Для сравнения, аренда комнаты в многоквартирном жилом доме в рабочем районе губернского города в 1913 году составляла в среднем 5,5 рублей в месяц, а пятикомнатная квартира на Литейном проспекте в центре Санкт-Петербурга в месяц требовала порядка 75 рублей арендной платы.

Помимо «квартирных» генералы и полковники регулярно получали «фуражные деньги» - на прокорм их лошадей (в среднем 10-15 рублей на лошадь ежемесячно), и «путевое довольствие» во время переездов по службе и различных командировок. «Путевое довольствие» включало «прогонные деньги» и суточные выплаты. «Прогонные» рассчитывались еще по старинной, почти средневековой схеме - генерал-лейтенанту, например, оплачивали проезд целого каравана из 12 лошадей, полковнику полагалось меньше - всего из 5 лошадей.

Естественно, в большинстве случаев генералы в командировках перемещались поездом, а разницу в рублях между стоимостью одного железнодорожного билета и прогоном множества лошадей клали себе в карман. Например, этой методикой расчета беззастенчиво пользовался генерал Владимир Сухомлинов, занимавший пост Военного министра Российской империи с 1909 по 1915 годы. Как высший руководитель военного ведомства он постоянно ездил в командировки по военным округам всей страны. Конечно же министр ездил поездом, но «командировочные» и «прогонные» деньги ему платили из расчета поездок на двух десятках лошадей со скоростью 24 версты в день. При помощи такой нехитрой бюрократической схемы военный министр «законно» клал себе в карман несколько десятков тысяч дополнительных рублей ежегодно.

Рубли «подъемные» и «залетные»

Помимо жалования всех видов и дополнительных выплат существовали также единовременные выплаты для некоторых групп офицеров. Например, все обучавшиеся в шести военных академиях, существовавших в Российской империи к 1914 году, ежегодно получали по 100 рублей «на книги и учебные припасы».

Юнкерам, окончившим военные училища, при производстве в офицеры полагалась выплата единовременного пособия «на обзаведение» (то есть покупку полного комплекта офицерской формы) в сумме 300 рублей, а также дополнительные деньги на покупку лошади и седла. В дальнейшем офицеры Русской императорской армии обязаны были приобретать обмундирование за свой счет. В 1914 году мундир стоил примерно 45 рублей, фуражка - 7, сапоги - 10, портупея - 2-3 рубля, столько же погоны.

Поэтому с момента объявления войны всем генералам и офицерам российской армии в июле-августе 1914 года выплатили так называемые военно-подъемные деньги. Они предназначались для приобретения походной одежды и снаряжения. Их размер был установлен в зависимости от чина: генералам - 250 рублей, штаб-офицерам от капитана до полковника - 150 рублей. Подпоручикам, поручикам и штабс-капитанам в начале Первой мировой войны полагалось по 100 рублей «военно-подъемных денег». При этом «военно-подъемные» офицерам в действующей армии выплачивались в двойном размере, в армейских и фронтовых штабах - в полуторном размере и в обыкновенном размере офицерам, остававшимся в тылу.

С момента объявления войны весь офицерский состав Русской императорской армии получал увеличенный («усиленный») оклад жалования. Так, если в мирное время подполковник получал ежемесячно 90 рублей основного жалования (не считая добавочного жалования, «столовых денег» и прочих доплат), то усиленное основное жалование военного времени равнялось уже 124 рублям в месяц.

Но, помимо этих выплат, также «усиливались» выплаты «столовых денег» и «добавочного жалования», а к ним еще прибавлялись «порционные деньги» - выплаты, которые должны были компенсировать офицерам «особые условия и дороговизну походной жизни». В итоге со всеми добавочными выплатами подполковник в годы Первой мировой войны получал около 360 рублей в месяц, не считая «квартирных денег» и «фуражных денег» на содержание, как минимум, пары лошадей.

Каждой офицерской должности приказом военного министра присваивался разряд, согласно которому устанавливалась сумма «полевых порционных денег». Максимум получал командир корпуса (полный генерал) - 20 рублей «порционных» в сутки, минимум - 2 рубля 50 копеек - получал командир взвода.

С момента начала войны высший командный состав Русской императорской армии, помимо жалования по чину и массы добавочных выплат, стал получать еще немалые «добавочные деньги». Например, командующим фронтом дополнительно получал 2 тысячи рублей в месяц. В итоге такой командующий в чине полного генерала получал в месяц не менее 5 тысяч рублей. Для сравнения, осенью 1914 года за эту сумму можно было на месяц нанять 250 чернорабочих в городе или 500 работниц в деревне.

Первая мировая война стала и первой войной техники. Поэтому на ней впервые большие деньги стали получать технические специалисты. Например, авиаторы получали, как тогда говорили, залетные деньги - 200 рублей в месяц для офицеров и 75 рублей для «нижних чинов». «Залетные» начислялись ежемесячно тем летчикам, которые проводили в воздухе не менее 6 часов. Точно так же рассчитывалось дополнительное содержание членам экипажей аэростатов. Правда, военная бюрократия в целях экономии ввела положение, по которому «залетные» деньги не могли выплачиваться более 6 месяцев в году - как будто летчики в военное время не летали круглогодично.

Деньги за плен и ранения, военные пенсии

В случае ранения и выбытия с фронта офицерам сохранялось «усиленное» жалование по чину и все дополнительные выплаты, включая «столовые деньги». Но вместо «полевых порционных» денег раненые офицеры получали «суточные» - 75 копеек в сутки при лечении в госпитале и 1 рубль в сутки при лечении на собственной квартире.

Дополнительно всем офицерам, раненым или заболевшим на фронте, выдавалось пособие при выписке из лечебного учреждения. Размер такого пособия определялся в зависимости от различных обстоятельств и семейного положения: для генералов и полковников - от 200 до 300 рублей, от подполковников до капитанов - от 150 до 250 рублей, всем более младшим офицерам - от 100 до 200 рублей.

Раненые офицеры, которые на фронте лишились части своего имущества, могли претендовать на возмещение этих потерь в размере полагавшейся им по чину суммы «военно-подъемных денег» (от 100 до 250 рублей). Кроме того, «военно-подъемные» выплачивались офицеру всякий раз, когда он из госпиталя вновь возвращался в действующую армию.

Если офицер попадал в плен, то его семье выплачивалась половина его жалованья и «столовых денег». «Квартирные деньги», если офицер и его семья не занимали казенную квартиру, выплачивались семье пленного в полном размере. Предполагалось, что по возвращении из плена офицер должен был получить всю оставшуюся половину выплат за все время пребывания в плену. Таких выплат лишались лишь те, кто в плену переходил на сторону неприятеля.

Если офицер пропадал без вести, то до выяснения его судьбы, семье выплачивалось «временное денежное довольствие» в размере одной трети жалования и «столовых денег» пропавшего.

Семьи погибших на войне офицеров и офицеры, вышедшие в отставку по ранению или по сроку службы, получали пенсию. Ее выплата регулировалась принятым 23 июня 1912 года «Уставом о пенсиях и единовременных пособиях чинам военного ведомства и их семействам».

По возрасту пенсия полагалась офицерам, имевшим «выслугу» не менее 25 лет. В таком случае им выплачивалась пенсия в размере 50% от последнего оклада, который исчислялся с учетом всех выплат - основного и «усиленного» жалования, «столовых» и прочих добавочных денег (кроме «квартирных», единовременных пособий и доплат военного времени).

За каждый год, прослуженный сверх 25 лет, размер пенсии увеличивался на 3%. За выслугу 35 лет полагалась максимальная пенсия в размере 80% от общей суммы последнего жалования. Предусматривалось льготное исчисление выслуги лет для получения права на пенсию. Такие льготы, например, давала служба в воюющей армии - месяц службы на фронте считался за два. Максимальная льгота полагалась воевавшим в составе гарнизонов, окруженных и осажденных неприятелем крепостей, - в таком случае месяц военной службы считался за год при исчислении выслуги лет. Время, проведенное в плену никаких льгот не давало, но в выслуге лет учитывалось.

В отдельных случая пенсии в повышенном размере назначал лично царь. Так, им устанавливались пенсии военному министру, членам Военного совета Российской империи, командующим военных округов и командирам корпусов.

В особых случаях решением царя назначались персональные пенсии. Например, в 1916 году Николай II назначил персональную пенсию Вере Николаевне Панаевой, вдове полковника, матери трех сыновей-офицеров, погибших в самом начале Первой мировой войны и посмертно награжденных орденами Святого Георгия. Павшие в бою братья служили вместе в 12-м гусарском Ахтырском полку. Борис Панаев погиб в августе 1914 года, возглавив кавалерийскую атаку на австрийцев. Через две недели, в сентябре 1914 года погиб Гурий Панаев. Третий брат, Лев Панаев, погиб в январе 1915 года. Решением императора их матери была назначена пожизненная пенсия в сумме 250 рублей ежемесячно.

Вдовы и дети офицеров имели право на пенсии, если мужья и отцы были убиты на фронте или скончались от полученных в бою ранений. Вдовы получали такие пенсии пожизненно, а дети до достижения совершеннолетия.

В начале войны число военных пенсионеров было очень невелико. Если в январе 1915 года по окончании мобилизации в армии Российской империи служили 4 миллиона 700 тысяч человек, то число пенсионеров «кассы военно-сухопутного ведомства» составляло менее 1% от этой цифры - чуть более 40 тысяч.

Копейки «нижних чинов»

Теперь перейдем к рассказу о том, какие деньги платила Российская империя миллионам крестьян, которых всеобщая мобилизация одела в солдатские шинели. Солдаты срочной службы теоретически находились на полном казенном обеспечении. И полагавшееся им небольшое денежное жалованье представляло собой, фактически, карманные деньги на покрытие мелких личных потребностей.

В мирное время рядовой русской императорской армии получал 50 копеек в месяц. С началом войны не только офицерам, но и рядовым было положен «усиленный оклад», и рядовой в окопах стал получать ежемесячно аж 75 копеек.

Рядовые, выслужившиеся до «унтер-офицеров» (то что в современной армии РФ именуется «сержантским составом»), получали заметно больше. Самым высокооплачиваемым из солдат был фельдфебель (звание равное современному «старшине»), который в военное время получал 9 рублей в месяц. Но один фельдфебель приходился на целую роту - 235 человек «нижних чинов».

В гвардейских полках, где было повышенное жалование, рядовой в военное время получал 1 рубль, а фельдфебель - 9 рублей 75 копеек ежемесячно.

Однако не смотря на такие копеечные оклады, существовала тщательная детализация солдатских копеек в зависимости от воинской специальности. Например, рядовой, исполнявший обязанности полкового горниста, получал в военное время 6 рублей в месяц (в гвардии - 6 рублей 75 копеек), а рядовой с квалификацией «оружейный мастер 1-го разряда» получал аж 30 рублей ежемесячно. Это уже равнялось средней городской зарплате, но таких мастеров, способных обслуживать и чинить сложное оружие, в армии было еще меньше, чем фельдфебелей.

Заметно лучшее финансовое положение было только у немногочисленных унтер-офицеров и фельдфебелей, кто остался на сверхсрочную службу еще в мирное время. Им помимо полного казенного обеспечения и копеечных солдатских окладов, полагавшихся по званию, выплачивалось еще и так называемое «добавочное жалованье» - от 25 до 35 рублей в месяц в зависимости от звания и срока службы. Также их семьям выплачивались деньги за наем жилья в размере от 5 до 12 рублей в месяц.

В военное время солдатское жалованье выдавалось в начале каждого месяца за месяц вперед. При призыве в армию во время мобилизации солдаты получали своеобразные «подъемные» в зависимости от чина - призванный из запаса рядовой получал единовременно 1 рубль, а фельдфебель 5 рублей.

Копеечное жалование солдат должно было компенсировать полное казенное обеспечение, государство и армия солдат кормили, одевали с ног до головы и обеспечивали всем необходимым. В теории, по установленным законами нормам здесь все выглядело неплохо - условия солдатской жизни в казарме и даже на фронте были сытнее и обеспеченнее стандартного крестьянского быта начала XX столетия в России. Но на практике в разгар войны все оказалось иначе.

Уже через три месяца после начала боевых действий в войсках стал ощущаться недостаток в одежде и обуви. По данным Военного министерства, в 1915 году русская армия получила лишь 65% необходимого количества сапог. В дальнейшем этот дефицит только усиливался. Например, в конце 1916 года в одном из донесений командования тылового Казанского военного округа на имя начальника Генерального штаба указывалось, что в округе «не было обмундирования», и поэтому 32 240 мобилизованных были отправлены в действующую армию в своей одежде и срочно закупленных командованием округа лаптях. Проблемы с дефицитом солдатской обуви так и не были решены до конца войны.

Кормили солдат три раза в день. Стоимость суточного солдатского пайка в мирное время составляла 19 копеек. Генерал А.И.Деникин вспоминал в мемуарах о солдатском рационе: «По числу калорий и по вкусу пища была вполне удовлетворительна и, во всяком случае, питательнее, чем та, которую крестьянская масса имела дома».

Действительно, рядовые царской армии питались лучше, чем в среднем российское крестьянство. Достаточно сказать, что солдату по существовавшим нормам полагалось свыше 70 килограммов мяса в год - при этом по статистике в 1913 году среднее потребление мяса в Российской империи на душу населения составило менее 30 килограммов.

Однако в ходе затянувшейся войны правительство несколько раз сокращало нормы продовольственного снабжения и урезало солдатский паек. Например, к апреляю 1916 года норма выдачи мяса солдатам сократилась в 3 раза.

Солдатское «призрение»

Раненые солдаты при выписке из госпиталя получали единовременное пособие, которое в зависимости от звания (от рядового до фельдфебеля) составляло от 10 до 25 рублей, то есть в 10 раз меньше аналогичного пособия, выдававшегося офицерам.

Незадолго до начала войны, законом от 25 июня 1912 года «О призрении нижних воинских чинов и их семейств» впервые в России было ведено пенсионное обеспечения для солдат, получивших ранение и утративших трудоспособность во время армейской службы. В случае полной утраты трудоспособности и если такому военнослужащему требовался постоянный уход, то он получал пенсию в размере 18 рублей в месяц. Это была максимальная из возможных солдатских пенсий, размер же минимальной (при слабом снижении трудоспособности до 40%) составлял всего 2 рубля 50 копеек в месяц.

Этот же закон впервые ввел государственную поддержку солдатских семей. Если семьи офицеров жили за счет жалования и «квартирных денег», то солдатские семьи за воюющих отцов и мужей получали «кормовую норму» - небольшую сумму из расчета стоимости по месту проживания 27 кг муки, 4 кг крупы, 1 кг соли и поллитра постного масла в месяц. Такую «кормовую норму» получали жены и не достигшие 17-летнего возраста дети мобилизованных солдат. Детям до 5 лет пособие полагалось в половинном размере. В итоге солдатская семья получала не более 3-4 рублей в месяц на человека, что до начала масштабной инфляции позволяло не умереть с голода.

Характерно, что российская бюрократия по-разному воспринимала офицеров и солдат, пропавших без вести. Если в отношении офицера в таком случае действовала презумпция невиновности, и его семья получала «временное денежное довольствие» в размере одной трети жалования пропавшего, то в отношении солдат все было иначе. Семьи тех, кто был призван по мобилизации, в случае пропажи без вести их кормильцев, лишалась права на получение денег по «кормовой норме» - точно так же как лишались такого права семьи дезертиров и перебежчиков.

После февральской революции, в связи с ростом во время войны инфляции, к маю 1917 года жалованье «нижних чинов» в армии было повышено. Теперь солдаты в зависимости от звания стали получать от 7 рублей 50 копеек до 17 рублей в месяц. На флоте жалование матросов было еще выше - от 15 до 50 рублей.

Однако, с момента начала войны и до 1 марта 1917 года количество бумажных денег в стране выросло почти в 7 раз, а покупательная способность рубля уменьшилась в 3 раза. За лето 1917 года покупательная способность рубля упадет еще в 4 раза - составив к октябрю всего 6-7 довоенных копеек. То есть, фактически солдатское жалование, не смотря на резкий рост цифр, останется на прежнем уровне. Впрочем, к октябрю 1917 года миллионы крестьян в солдатских шинелях, кто еще не дезертировал из распадающейся армии, волновало не их копеечное жалование, а куда более глобальные и насущные вопросы земли и мира.