ЭГО-ПСИХОЛОГИЯ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ В критике вышеприведенных подходов воплощены многие из моих собственных теоретических мыслей о нормальном и патологическом нарциссизме (см. также Kernberg, 1975, 1976, 1980). Обобщая, добавлю, что мой подход отличается от традиционной

ПОДХОДЫ, ОСНОВАННЫЕ НА ЭГО-ПСИХОЛОГИИ И ТЕОРИИ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ Подход, основанный на Эго-психологии и теории объектных отношений, имеет много источников, британских и американских. К нему я отношу и свои собственные идеи о терапии в условиях госпиталя.Томас Мэйн (Main,

(2) Потребность спасать эго посредством внутренних объектных отношений. Когда произошел обусловленный страхом уход от внешней реальности, шизоидный индивид сталкивается с двумя противостоящими друг другу потребностями, каждая из которых должны быть удовлетворена:

XII. ТЕОРИЯ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ И ПСИХОТЕРАПИЯ: ОБЩИЕ

XV. ХАЙНЦ ХАРТМАНН И ТЕОРЕТИКИ ОБЪЕКТНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Приложение 1. Теория объектных отношений и семья Мой опыт показывает, что для клинического понимания сексуальности и жизни супружеских пар наиболее полезна теория, развиваемая британской школой объектных отношений. Она объединяет точки зрения таких независимых

2.3. Психология Я и теория объектных отношений С точки зрения психологии Я и теории объектных отношений, психические структуры возникают в результате взаимодействия трех факторов: конфликтов, типичных для развития и для определенных позиций; травматических

5.3. Типичные расстройства объектных отношений Перечисленные защитные механизмы находятся в тесной зависимости от типичных отношений с внутренними объектами, расщепленными на хорошие, идеализированные и плохие, преследующие. Хотя репрезентанты самости и объектов

Школа объектных отношений В то время как эгопсихология намечала пути теоретического понимания пациентов, психологические проблемы которых описывались структурной моделью, некоторые теоретики в Европе (особенно в Англии) были привлечены другими типами бессознательных

Представители теории объектных отношений Мелани Кляйн и Уилфред БионРаботы Мелани Кляйн и Уилфреда Биона, в которых они исследовали влечение к смерти и его персонификации в ужасающих «объектах» фантазийных систем бессознательного у детей самых младших возрастов и/или

Особую роль в формировании общей психоаналитической теории играет психоаналитическая теория развития. Психоанализ всегда претендовал на создание не только психогенетической теории психического развития человека, но и теории психопатологии; можно даже сказать, что теоретическое положение об отнесении нормальных психологических и психопатологических феноменов к самому раннему периоду жизни человека имеет определяющее значение для психоанализа. Поэтому в психоанализе теория личности и теория болезней – это всегда еще и теория развития. Она исследует условия формирования (а также происхождение) стадий инфантильной сексуальности, становление нарциссизма, объектных отношений, проявления половой идентичности, процессов символизации и ментализации, аффектов, а также развития трех психических инстанций – Оно, Я и Сверх-Я.

Ввиду сложности затрагиваемых тем их можно излагать только по отдельности. Психоаналитическая теория развития с самого начала получала подпитку из двух источников: из анализа взрослых пациентов и происходящих в ходе этого анализа реконструкций, а также непосредственно из наблюдения за детьми и подростками. За последние десятилетия к этим источникам добавились новые – исследования младенцев, а с недавнего времени и нейропсихоанализ (Solms, 1996, 2006).

Из-за разницы в методических и методологических предпосылках неудивительно, что данные, получаемые из самых разных источников, а также обобщающие их теории зачастую не согласуются друг с другом. Поэтому перед психоаналитической теорией развития встала задача рассмотреть и исправить эти расхождения.

Психическая структура и объектные отношения

Подход Фрейда

Еще в ≪Трех очерках по теории сексуальности≫ (Freud, 1905d), в статье о Леонардо да Винчи (Freud, 1910с) и в анализе случая Шребера (Freud, 1911с), а также в теории нарциссизма и в статьях о бессознательном (Freud, 1915с, е), но прежде всего в статье ≪Печаль и меланхолия≫ (Freud, 1916–1917g) Фрейд признал важное значение объекта для психического развития младенца. Хотя Фрейд и считал, что ≪объект является наиболее изменчивым из параметров влечения≫ (Freud, 1915с, S. 215), в ходе его исследований становилось все яснее, что объект необходим для процесса образования психических структур. В настоящее время центральное структурообразующее воздействие объекта на психическое развитие человека признается всеми психоаналитическими школами. Точка зрения Шпица, что аффективные реакции младенца, а также либидинозные и агрессивные влечения могут исходно проявиться и получить свою дифференциацию только ≪в происходящих между матерью и ребенком процессах обмена (общения)≫ (Spitz, 1965, S. 167), стала общепринятым положением. Шпицу удалось показать, что только взаимосвязь импульсов влечений, чувств, вызванных объектными отношениями, и объективного опыта приводит к психическим событиям. Затем Лох высказал мнение, что ≪мотивирующая сила аффектов состоит в том, что они основываются на опыте общения с объектом, как в положительном смысле (приводя к удовлетворению), так и в отрицательном (приводя к неудачам, к поддержанию состояния нехватки, неудовлетворенности). Сведения об объекте, переживание действий с объектом или проделанных объектом, либо тех, которым он способствовал, представляют собой психологические события≫ (Loch, 1972, S. 74).

Однако психоаналитическая теория подчеркивает значимость объекта не только для формирования психической структуры, но также и для когнитивного и эмоционального развития, особенно для символизации, понимаемой здесь и как сознательное рефлексивное мышление, и как бессознательное мышление. Впервые понятия ≪символическое приравнивание≫ и ≪символический репрезентант≫ были введены в психоанализ Ференци (Ferenczi, 1912) и Джонсом (Jones, 1916); дальнейшее развитие эта концепция получила в работах Ханны Сигал (Segal, 1957).

В случае символического приравнивания символ и символизируемый объект рассматриваются как идентичные, а в случае символического репрезентанта сформированный символ замещает символизируемый объект. Переход от символического приравнивания к символическому репрезентанту означает важный шаг в развитии всей аффективной и когнитивной организации.

Школа Мелани Кляйн

Сигал (Segal, 1957) исследовала особенности формы и содержания мышления, которые характеризуют отдельные ступени психического развития. В параноидно-шизоидной позиции мышление зависит от способствующих развитию отношений контейнер – контейнируемое (Бион, см. главу II. 5) и сначала представляет собой символическое приравнивание. Иногда символ настолько отождествляется и идентифицируется с объектом, что между ними не обнаруживается никакого различия. В депрессивной позиции, напротив, мышление характеризуется все большим отделением символа от символизируемого и символ репрезентирует объект. В депрессивной, а позднее в эдипальной ситуации формируется такое мышление, которое отличается триангулярной, метафорической и символической структурой (Haesler, 1995). Самость, символ и символизируемое отделены друг от друга и связаны между собой речью. Несмотря на общепринятое в психоанализе признание огромного значения объекта для развития психической жизни самости, мнения о статусе и специфическом значении объекта сильно различаются. Чем же является объект: первичным источником мотивации и катализатором психического развития или модификатором первичных мотивационных сил субъекта, бессознательных импульсов и желаний? О чем идет речь: о внутренних или внешних объектах, о бессознательных фантазиях, связанных с внутренними и/или внешним объектами, или о реальном опыте общения с объектами? Как возникают внутренние объекты и психические репрезентанты опыта межличностных отношений?

В кляйнианской теории объектных отношений внутренние объекты структурируют развитие мышления, чувств и поведение самости. Внутренние объекты возникают из бессознательных, основанных на дериватах влечений, фантазий самости о внутренней жизни внешних объектов.

Эта бессознательная фантазийная деятельность и сочетающаяся с ней и/или лежащая в ее основе рудиментарная разделенность самости и объекта возникают в начале жизни. Внутренние объекты с самого начала жизни воспринимаются как идентичные конкретным органам тела (конкретные идентификации характерны для регрессивных клинических состояний: например, психотик ошибочно предполагает, что флаг – это не символ государственного суверенитета страны, а совершенно конкретно сама страна) и ощущаются так, как будто между ними существуют какие-то отношения. На этой ранней стадии развития еще нет символической репрезентации внутренних объектов, и они познаются конкретно в виде образов органов тела и способов их функционирования (например, согласно этой теории, голод, жажда, страстное желание любви или страх и т. д. переживаются конкретно: желудок – это некий злой объект, который кусает или мучает изнутри. Подтверждение этому очень часто можно найти, например, при тяжелых регрессивных состояниях, таких как острые психозы. Относится ли это к младенцам – мнения на этот счет расходятся). Решающее значение в этой теории придается тому, что внутренние объекты формируются в значительной степени за счет проективной идентификации бессознательных фантазий. Так, например, жизненно необходимый добрый внутренний объект возникает не столько в результате конкретного реального опыта (пережитых удовлетворений), сколько в результате либидинозного вложения энергии и связанной с ним бессознательной фантазии самости об объектах.

В начале жизни внутренние объекты сначала переживаются как частичные объекты; в бессознательной фантазии младенца объект ≪воспринимается им так <…> как будто существует исключительно для удовлетворения его потребностей; однако он характеризует еще и часть личности≫ (Bacal & Newman, 1990, S. 80). Лишь в ходе развития возникают ≪целостные объекты≫, основанные на интеграции ранее расщепленных ≪только добрых≫ и ≪только злых≫ частичных объектов.

≪Вместе с возросшей способностью познавать внешний мир изменяются и возникающие перед младенцем объекты. Произойдет ли действительно такое психическое изменение, зависит от его эмоциональной способности переносить амбивалентность. Теперь уже не существует исключительно ≪злой≫ матери, которая якобы вызывает голод, да и просто ≪доброй≫ матери, утоляющей голод. В одном и том же объекте обнаруживается что-то от них обеих. Объект постепенно понимается как нечто целое, он приобретает два эмоциональных оттенка, у него есть много мотивов и он пробуждает в Я смешанные чувства≫ (Hinshelwood, 1989, S. 519).

Объекты рассматриваются так, что любой импульс влечений и любая бессознательная фантазия как бы создают частичный объект.

≪Мать, вызывающая „голод“; мать, „утоляющая“ голод; мать, заставляющая мерзнуть, и мать обогревающая; мать, которая неуверенно берет младенца на руки, и мать, которая держит его крепко и надежно… Все эти объекты, названные словом „мать“, ни в коем случае нельзя путать с реальной матерью, какой ее воспринимает сторонний наблюдатель, так как восприятие младенца полностью отличается от восприятия этого наблюдателя. Восприятие младенца определяется внутренним состоянием его тела≫ (там же, S. 520).

В параноидно-шизоидной позиции, развивающейся с начала жизни, на первый план выходит страх Я перед разрушением и утратой внутренней когерентности. Внутренние частичные объекты переживаются как расщепленные на добрые и злые. Самость ощущает атаки на объекты как разрушение и фрагментацию и самости, и объектов. В таком состоянии младенец постоянно боится, что злые внутренние объекты могут разрушить его самость и добрые внутренние объекты. Согласно с этой концепции, Я с самого рождения обладает способностью отличать внутреннее от внешнего, самость от объекта. В депрессивной позиции (начиная с 6-го месяца) не только дифференцируется способность младенца к восприятию, но он также переживает интенсивные аффекты по отношению к частичным объектам, постепенно понимая, что добрые и злые частичные объекты могут представлять собой различные аспекты одного и того же объекта (амбивалентность). Первые интроекции доброго внутреннего объекта, возникшие в параноидно-шизоидной позиции, постепенно нарастают, и он воспринимается как своего рода спасительный якорь для удержания сплоченности Я.

Этот добрый внутренний объект способен воспринимать и сохранять самые разные психические и когнитивные состояния младенца. Теперь младенец старается сохранить его: ≪Депрессивная позиция формируется тогда, когда объект вызывает одновременно и любовь, и ненависть. Таким образом, эта позиция появляется в результате интеграции добрых и злых объектов, так что страх возненавидеть любимый объект приводит к опасности для всего объекта <…>; в депрессивной позиции объект ощущается так, будто он полностью утрачен, поврежден и т. д. Теперь ребенок страстно желает быть с этим целостным объектом≫ (там же, S. 108).

На этой стадии ≪анимистический мир конкретистских (конкретных, материальных, физических) внутренних объектов≫, характерных для параноидно-шизоидной позиции, отступает на задний план. ≪Способность к репрезентации объектов приходит на место конкретистской идентификации частей самости с объектами, а депрессивная позиция приводит к гораздо лучшему восприятию внешних объектов≫ (там же, S. 109). Еще одна возможность роста Я обеспечивается продолжающейся проективной идентификацией с матерью и последующей реинтроекцией, процессом, который Кляйн (Klein, 1962) называла ≪интеграцией Я≫ и ≪ассимиляцией внутренних объектов≫.

В русском языке существует понятие «внутренний мир». Немецкие исследователи пользуются термином «Umvelt», обозначающим среду, существующую в человеке. С точки зрения психологии развития «прошлые отношения» всегда присутствуют в нас. Их изучает психоаналитическая теория объектных отношений.

Термин «объектные отношения», замечает в этой связи Н. Мак-Вильямс, не совсем удачен. Объект в психоанализе это в основном человек. Говоря об объектных отношениях, имеют в виду отношение к ребёнку близких ему людей. Эти интроекты, или усвоенный опыт бережного, наплевательского, требовательного и т.д. отношения, продолжают жить во взрослой личности и влиять на восприятие других людей.

По Дональду Винникотту, объектные отношения - это опыт. Первый опыт ребёнка - то, как пестует его мать, и этот опыт даёт ему ощущение доверия к окружающему его миру. Позднее младенец испытывает тревогу и смотрит на мать для получения аффективного ключа относительно безопасности или опасности незнакомого человека. Фактически, в этот момент ребёнок впервые разделяет с другим человеком свои внутренние переживания.

Винникотом высказаны фундаментальные предположения о развитии человеческой психики. Ему принадлежат идеи о потенциальном пространстве и о переходном объекте.

Ребёнок нуждается в объекте, который на время разлуки с матерью создаёт иллюзию её присутствия или, по крайней мере, её успокаивающих, защитных функций. Переходный объект, который прижимает к себе оставшийся без мамы ребёнок, служит защитой от тревоги, особенно тревоги депрессивного типа. Винникотт полагает, что феномен перехода, то есть иллюзорного опыта на границе между внешним и внутренним миром, начинает появляться в период от 4 до 12 месяцев, намеренно оставляя такой широкий интервал. Понятно, что выбранный на роль переходного объекта реальный предмет (плюшевый медведь, фланелевая пелёнка) обозначает грудь (или маму). Он обогащает ребёнка опытом символизации и предшествует умению адекватно оценивать реальность, в том числе различать фантазию и реальность.

Когда мать оставляет ребёнка одного на короткий срок, он испытывает тревогу и одновременно - пробуждение умственной активности и чувствительности. Он использует объект для сосания или другого аутоэртического удовлетворения, а также погружается в фантазии и мечты о маме, припоминая её и переживая иллюзорно вновь. Так возникает переходная область, или, в теории Винникота, потенциальное пространство между ребёнком и внешним миром. Если всё идёт хорошо, заключает Винникот, опыт переживания фрустрации помогает ребёнку постичь, что внешние объекты реальны. Когда сильное приспособление к потребностям ребёнка неоправданно затягивается, младенец обнаруживает себя в волшебном мире, где внешние объекты ведут себя идеально и никогда не разочаровывают его. Он развивается в галлюцинаторном, а не в реальном мире любимых и ненавистных объектов. Только неполная адаптация к потребностям ребёнка делает объекты реальными и развивает способность младенца выражать отношение к внешней реальности, адекватно оценивать её и думать о ней.

Можно сказать, что последовательность такова, резюмирует Винникот: сначала объектные отношения, а в конце применение объекта. Между тем в промежутке происходит, может быть, самое сложное в развитии человека, а именно следующее: субъект выводит объект (другого человека) за пределы зоны своего всемогущества. Восприятие объекта (другого человека) как внешнего феномена, а не как проекции, то естозначает признание Другого существующим автономно.

Это изменение означает, что субъект (ребёнок) разрушает внутренний объект (поскольку он становится внешним). Разрушение объекта выносит его за пределы всемогущества ребёнка. Вслед за этим возникает новый аспект объектных отношений. Объект (другой человек) может выдержать это разрушение, а может и нет. Другими словами, объекты выживают и тем самым дают субъекту возможность жить в мире объектов. Если у субъекта нет опыта, связанного с максимумом своей разрушительной силы, пишет Винникотт, то он никогда не переносит аналитика наружу, а следовательно, никогда не сможет пойти дальше, чем самоанализ с использованием аналитика как проекции части собственной личности.

Важно заметить, что опыт ознакомления с внешним миром зависит от способности самого объекта (другого человека) к выживанию. Выжить в данном контексте означает «не атаковать в ответ». Важная работа, которую совершает мать - это стать первым человеком, который позволит ребёнку получить опыт позитивной ценности деструктивности. Ценой всего этого, указывает Винникотт, становится принятие разрушений, происходящих в бессознательных фантазиях. Они становятся реальными, то есть пригодными для использования. Деструктивность и выживание объекта вопреки разрушению способствуют созданию общей для людей реальности, которую субъект может использовать и которая может воздействовать на него в ответ.

Хорошая мать активно приспосабливается к потребностям ребёнка, и в самом начале, адаптируясь к ребёнку на все сто процентов, мать создаёт иллюзию того, что её грудь является частью ребёнка. Вот он голоден, проявил недовольство, и грудь тут же возникла из ниоткуда. Материнская грудь, полная тёплого и сладкого молока, находится как бы под магическим контролем младенца. Хорошая мать обеспечивает ребёнку эту иллюзию а затем постепенно разрушает её. Она фрустрирует его (ведёт себя так, что ребёнок испытывает досаду и обиду) в соответствии с возможностями ребёнка. В нашем примере - ребёнок может несколько минут подождать, пока подогревается бутылочка с едой, школьник может спокойно потерпеть полчаса-час, пока сготовится обед, взрослый может заказать пиццу на дом, если захотел есть, а дома ничего не приготовлено. Напрасно ожидать от голодного младенца, что он подождёт часик своего кормления, и неразумно ставить перед школьником задачу пообедать самому, когда холодильник совершенно пуст.

По мере взросления стопроцентное приспособление к нуждам младенца постепенно ослабевает. Чем старше ребёнок, тем больше его возможности справляться с тревогой и досадой (фрустрацией). Наиболее фрустрирующая ситуация для младенца - это уход мамы. Пережить отсутствие мамы на недолгий срок малышу помогает переходный объект.

Если мать достаточно хорошо адаптирована к нуждам ребёнка, у него возникает иллюзия, что существует внешняя реальность, соответствующая собственной способности ребёнка создавать что-то новое. Главная задача хорошей матери, по Винникоту, - предоставление ребёнку возможности для создания такой иллюзии и затем её разрушение. Чуткость матери на самых ранних этапах жизни позволяет ребёнку справиться с огромным шоком, связанным с потерей всемогущества и обрести связь с объективно воспринимаемыми предметами. Так благодаря достаточно хорошей матери ребёнок обретает способность понимать и принимать реальность.

Развитие Эго происходит в потенциальном пространстве между внутренним и внешним миром. Некоторые паттерны и тенденции роста могут быть унаследованы генетически, пишет Винникотт, но всё равно без хорошей поддержки со стороны социального окружения в эмоциональном развитии индивида ничего не произойдёт. Основой всего этого является идея зависимости индивида, которая из полной превращается в относительную и затем в независимость. Человек никогда не обретает независимости от своего социального окружения, поскольку в нём происходит постоянное размывание чёткой границы между Я и не-Я посредством проективной идентификации. Он, однако, может почувствовать себя свободным и независимым в той мере, насколько это позволяет ему чувствовать себя счастливым и ощущать собственную идентичность.

Винникотт подчёркивал, что терапевт должен создать возможности для развития «подлинного Я» пациента и для этой цели ему не следует «сталкиваться» с пациентом в некоторые моменты терапевтической регрессии. Оптимальная функция терапевта при этих условиях, говорил он, - быть объектом, который «осуществляет холдинг» (по определению Винникотта, holding это всё то, что мать делает, кем она является для своего младенца). Терапевт становится пациенту кем-то вроде матери, восполняет пациенту нехватку нормальной материнской заботы. В такие моменты, полагает Винникотт, происходит молчаливая регрессия вплоть до самой примитивной зависимости от аналитика, воспринимаемого как «держащая на руках мама». Винникотт считает интуитивное эмпатическое присутствие аналитика более ценным, нежели нарушающая душевное равновесие и воспринимаемая как вмешательство словесная интерпретация.

Эта концепция связана с теорией Биона о том, что настроенность матери на младенца (Бион называл её «грёзами») позволяет ей интуитивно уловить и соединить воедино рассеянные и фрагментированные примитивные переживания ребёнка. Интуиция матери, говорит Бион, становится «контейнером» (container), который организует спроецированное «содержание» (content). Это содержание было спроецировано (то есть изгнано, выброшено наружу из внутреннего мира) поскольку было неприемлемым (вызывало зависть, ненависть, досаждало) или фрустрировало ребёнка каким-либо другим образом.

Подобным образом разбросанные, искажённые, патологические элементы переживаний регрессировавшего пациента проецируются на аналитика, так что пациент использует терапевта как «контейнер» для организации всех тех переживаний, которые сам по себе не может ни вынести, ни оформить.

В профессиональной литературе часто возникает путаница из-за этого. Как Винникотт, так и Бион подчёркивают, что терапевт инкорпорирует и интегрирует спроецированные пациентом аспекты происходящего, но Бион фокусируется на когнитивном аспекте ситуации, а Винникотт - на эмоциональном («холдинг»).

Динамика развития интернализованных объектных отношений

В теории объектных отношений (О.Ф.Кернберг, М.Кляйн, М.Малер, А.Фрейд, У.Фэйрбейрн, Э.Якобсон) утверждается, что основным мотивом жизни является потребность человека в установлении удовлетворяющих его взаимоотношений. С позиции этой теории психический аппарат (Эго, Супер-Эго, Ид) зарождается на самых ранних этапах интернализации объектных отношений. Фазы развития интернализованных объектных отношений, а именно: нормального аутизма, симбиоза, сепарации-индивидуации, константности объекта, отражают самые ранние структуры психического аппарата. Первичные либидинозные и агрессивные инстинктивные влечения в процессе развития постепенно изменяются, последовательно доминируя в оральной, анальной и фаллической эрогенных зонах, и играют важную роль в формировании психических структур и функций ребенка.

Нормальная аутистическая фаза (от момента рождения до десятой – двенадцатой недели жизни) отличается сравнительным «безразличием» (отсутствием ответов) на внешние стимулы. Первым объектом, удовлетворяющим инстинктивное влечение к самосохранению, являетсяпарциальный объект – материнская грудь, на которую направляется либидо оральной зоны, поскольку она посредством кормления удовлетворяет биологические потребности младенца .

Нормальная симбиотическая фаза (от шести недель до конца первого года жизни), характеризуется установлением специфической аффективной привязанности ребенка и матери. Ребенок воспринимает материнский объект и себя как двуединое существо . Симбиотические взаимоотношения проявляются, прежде всего, специфической реакцией улыбки, которая свидетельствует о начинающемся процессе организацииЭго и появлении у младенца способности к внутренней регуляции . Вследствие чередования фрустрации и удовлетворения младенец начинает осознавать «нечто вовне», вне симбиотического дуального единства, и вырабатывать устойчивый образ матери. Осознаваемые или бессознательные способы поведения матери по отношению к младенцу создают основу для формирования его образаЯ (self) – первичных телесных и психических впечатлений о себе, противоположных впечатлениям о других лицах и объектах.

Воспринимать мать как отдельное существо ребенок начинает в конце первого года жизни. Вначале ее отсутствие вызывает ощущение дискомфорта, сопровождающееся страхом, а присутствие посторонних людей пугает ребенка. Эти феномены знаменуют важные стадии развития Эго. Начинают появляться объекты, воспоминания отделяются от текущего восприятия, развиваются предшественники защиты от болезненной стимуляции. В своем примитивном функционировании Эго следует модели телесных функций: психика интроецирует (то есть вбирает в себя, как при кормлении) все, что приятно и удовлетворяет потребности, и стремится избежать или оградить себя от осознания того, что является вредным и неприятным .

На этом этапе дифференциация Я-репрезентации (selfrepresentation) и объект-репрезентации (objectrepresentation) возникает в связи с потребностями: вначале они не являются стабильными и дифференциация исчезает по мере насыщения и отхода ко сну. Когда ребенок просыпается голодным и плачет, прежние формы репрезентации Я и объекта снова становятся четкими и раздельными .

Наступление фазы сепарации-индивидуации приходится на пик симбиоза в пяти-шестимесячном возрасте и заканчивается примерно в возрасте 24-х месяцев. Сепарация отражает процесс выхода из симбиотического единства с матерью и, наряду с формированием представлений о матери вне Я, включает установление объектных отношений. Индивидуация подразумевает процессы различения и ограничения ребенком собственных свойств и особенностей и создание интрапсихического образа Я в виде серии последовательных представлений.

На пике преодоления кризиса сепарации-индивидуации, примерно на втором году жизни, происходит развитие половой идентичности , которая является исходным пунктом становления гетеросексуальности. Предшественниками половой идентичности являются телесное Эго, ранний образ тела и диадическое ощущение «я – не я». Из них в результате расширения, детализации и интеграции половая идентичность ребенка развивается в мужскую или женскую Я-репрезентацию. Обычно она включает в себя базисную интернализацию половых различий, идентификацию со своим полом и комплементарную идентификацию с противоположным полом, а также осознание реципрокных репродуктивных функций мужчины и женщины .

М. Малер выделяет в процессе сепарации-индивидуации четыре подфазы:

1. Дифференциация (от пятого-шестого до десятого месяца жизни), отличающаяся нарастающим осознанием заинтересованности ребенка в событиях внешнего мира и «вылуплением» из симбиотического единства.

2. Упражнение (между десятым и пятнадцатым месяцами жизни), характеризующееся испытанием и оценкой зарождающихся моторных и когнитивных навыков, развитие которых приводит к дальнейшей физической и психологической сепарации. Однако на этом этапе развития ребенок еще не может обойтись без поддержки со стороны матери, присутствие которой необходимо для эмоциональной подпитки, особенно в состоянии упадка сил или усталости.

3. Восстановление (между шестнадцатым и двадцать четвертым месяцами жизни) отражает процесс и/или период разрешения интрапсихического кризиса, связанного с противоречивыми желаниями оставаться вместе с матерью, с одной стороны, и быть самостоятельным, осознающим себя в качестве независимого индивида – с другой. Интенсивность амбивалентности постепенно убывает, а у ребенка развивается более реалистичное восприятие себя и возрастает автономия. В этой подфазе трудности, возникающие между матерью и ребенком, отражаются в конфликтах анальной и ранней эдиповой фаз психосексуального развития.

4. На пути к константности объекта (между двадцать четвертым и тридцатым месяцами жизни) – период, когда ребенок начинает интересоваться качеством и функцией психического репрезентанта матери. М.Малер отмечает: «Говоря о константности объекта, мы имеем в виду, что образ матери становится интрапсихически доступным ребенку точно так же, как либидинозно доступна реальная мать – для поддержки, комфорта и любви» . Интрапсихическая репрезентация матери получает позитивный катексис даже тогда, когда ребенок сердится на мать или отделяется от нее на некоторое время.

Поскольку ни воспоминания, ни психические репрезентанты не могут полностью заменить реальной любви объекта, период «на пути к константности объекта» представляет собой безграничный, длящийся в течение всей жизни процесс, который никогда не может стать завершенным. Также константность объекта и взаимные удовлетворительные объектные отношения оказывают значительное влияние на развитие Эго, и наоборот .

Дальнейшая фаза развития объектных отношений, фаллически-эдипова , приходится на возраст от двух до пяти с половиной лет. На передний план выступает эдипов комплекс – упорядоченная совокупность любовных и враждебных желаний ребенка, направленных на родителей . В этот период ребенок стремится к сексуальному единению (по-разному представляемому в зависимости от его когнитивных способностей) с родителем противоположного пола и желает смерти либо исчезновения родителя своего пола. Наряду с этими позитивными эдиповыми стремлениями существует так называемыйнегативный эдипов комплекс , то есть ребенок желает также сексуального единения с родителем своего пола и, в связи с этим, проявляет соперничество с родителем противоположного пола. В типичном случаепозитивный эдипов комплекс преобладает над негативным при формировании гетеросексуальной ориентации и идентичности хорошо адаптированного взрослого. Однако на бессознательном уровне привязанность девочки к матери, равно как желание мальчика сдаться на милость отца в надежде пассивного обретения мужественности, бесконечной любви и защиты, продолжают оказывать глубокое влияние на психическую жизнь и последующий выбор объекта .

На фаллически-эдиповой фазе важной вехой на пути развития сексуальной ориентации является становление сексуальной идентичности . Нарастающее давление влечений, направленных на инцестуозные объекты, перестройка диадических объектных связей в триадические, усиление страха кастрации и соответствующее структурирование психики делают этот период критическим для развития сексуальной ориентации. Мальчики, у которых развивается гетеросексуальная идентичность, идентифицируются с отцом и вытесняют инцестуозные желания по отношению к матери без замещения эротического интереса к женщинам идентификацией. Гетеросексуальные девочки продолжают идентифицироваться с матерью, но переносят свой фаллический либидинозный интерес к матери в сторону более приемлемой генитальной ориентации, то есть на отца или тех, кто его заменяет. Также развитие сексуальной идентичности на эдиповой фазе характеризуется формированием понятий мужественности и женственности (отличающихся от базисного ощущения своей принадлежности к мужскому или женскому полу) и личным эротизмом, который выражается в сексуальных фантазиях и выборе объекта .

В этот период образуется Супер-Эго – система психики, ответственная за нравственное сознание, самонаблюдение и формирование идеалов . Супер-Эго представляет собой интернализацию родительских установок и ценностей в виде совести, призванной контролировать сексуальные и агрессивные влечения эдиповой фазы, которая инициирует аффект вины и наказания за проступки. Хотя в системе Супер-Эго присутствуют элементы доэдиповой и послеэдиповой фаз, основной вклад в нее вносит именно эдипов период. Кроме этого, в результате идеализации в структуре Супер-Эго формируется Эго-идеал. Двумя основными исходными частями Эго-идеала являются идеальные концепции Я (self) и идеализированные качества объектов любви. В целом, Эго-идеал соотносится с ценностями, стремлениями и притязаниями родителей. Несоответствие этим стандартам, как правило, ведет к появлению чувства стыда .

На данном этапе развития, вследствие разрешения эдипова конфликта и образования дискретного, организованного Супер-Эго, формируется устойчивая организация характера индивида – совокупность паттернов мышления, чувствования и действия, консолидирующихся в виде компромиссных образований, отражающих способы разрешения интрапсихической борьбы между импульсами влечений с одной стороны, и различными силами сдерживания, изменения и удовлетворения этих влечений – с другой . Под влиянием переживаний фаллически-эдиповой фазы ранние особенности развития психики трансформируются, и поэтому в зрелом возрасте не проявляются.

По завершении формирования эдипова комплекса, в начале шестого года жизни, наступает латентный период, который продолжается до подросткового возраста. На этой фазе снижается давление сексуальной активности, происходит десексуализация объектных отношений и чувств (отмечается преобладание нежности над сексуальными желаниями), появляются такие чувства, как стыд и отвращение, возникают нравственные и эстетические стремления . Ребенок направляет все внимание на внешний мир, развивая психические, когнитивные и социальные навыки контактов с множеством воспринимаемых объектов.

С достижением подросткового возраста у индивида появляется возможность сексуального удовлетворения посредством внешнего объекта. Теперь он вынужден противостоять собственным фантазиям и желаниям, часть которых является дериватами парциальных влечений, ранее на сознательном уровне не принимавшихся. После того как сексуальные элементы организуются при примате гениталий, остатки инфантильной сексуальности находят нормальное выражение в виде предварительной эротической игры (взгляды, прикосновения, поцелуи и т.п.). Созревание сексуальной организации сочетается, как правило, с укрощением агрессивного влечения, возрастанием контроля над инстинктивными проявлениями и слиянием любовной нежности и сексуального желания в едином объектном отношении. Некоторые индивиды, однако, не достигают взрослой генитальной организации вследствие конституциональных особенностей, проблем развития или интрапсихического конфликта. Их сексуальная активность напоминает таковую при инфантильной сексуальности с точки зрения условий или способа разрядки, необходимых для достижения удовлетворения, или обусловленных характером объектных отношений (например, привязанностью к парциальным объектам) .

В подростковом возрасте завершается формирование таких специфических функции Эго, как способность развивать эмоциональные, дружеские отношения с другими людьми даже при наличии враждебных чувств. Эта способность тесно связана с формированием позитивных психических образов этих объектов. Еще одной способностью является сохранение стабильных позитивных объектных отношений и соответствующих им психических репрезентаций в течение долгого времени, несмотря на отдельные эпизоды враждебного взаимодействия. В целом, психологические изменения, происходящие на этой фазе развития интернализованных объектных отношений, помогают человеку обрести уникальное чувство собственной идентичности .

Совершенствование специфических функций Эго продолжается и в зрелом возрасте , когда способности индивида любить, работать и адаптироваться к окружающему внешнему миру достигают максимума. Зрелые объектные отношения и зрелая любовь предполагают понимание того, что объект и сам человек самостоятельны, и что его или ее потребности могут иногда вступать в конфликт с потребностями самого индивида. Они предполагают также принятие, понимание и умение терпеть амбивалентность по отношению к объекту, способность принимать как некоторую зависимость, так и самостоятельность, способность воспринимать и соотносить свои меняющиеся потребности и требования с подобными требованиями объекта .

Таким образом, важную роль в развитии психических структур и функций индивида играет интернализация (интроекция и идентификация) объекта или его свойств. Именно на основе процессов интроекции и идентификации развиваются Эго, Супер-Эго и Эго-идеал, моделью для формирования которых являются родители ребенка. Основными условиями способности к установлению стабильных объектных отношений взрослого индивида является интеграция любви и ненависти (либидинозных и агрессивных влечений) в Я- и объект-репрезентациях, то есть трансформация частичных объектных отношений в целостные (обретение константности объекта).

1. Теория объектных отношений и классический психоанализ.

2. Концепции объектных отношений У.Р.Д. Фэйрберна,

3. Переходные объекты и переходные феномены личностного роста по Д.У. Винникоту

4. Концепции «регрессировавшего Эго» Д. Гантрипа

5. Психотерапия объектных отношений по О. Кернбергу

Список литературы

Список литературы к теме

1. Балинт М. Базисный дефект. М.: Когито-Центр, 2002. 256 с.

2. Бержере Ж. Психоаналитическая патопсихология. М.: МГУ, 2001.

3. Бессер Р. Жизнь и творчество Анны Фрейд // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 3. М.: Когито-Центр, 2002. С. 1-54.

4. Кернберг О. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии. М.: Класс, 2000. 464 с.

5. Кляйн М., Айзекс С., Райвери Дж., Хайманн П., Развитие в психоанализе. М.: Академический проект, 2001.

6. Кохут Х. Анализ самости. Системный подход к лечению нарциссических нарушений личности. М.: Когито-Центр. 2003. 368 с.

7. МакВильямс Н. Психоаналитическая диагностика. М., 1998. 480 с.

8. Ризенберг Р. Творчество Мелани Кляйн психоанализ // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 3. М.: Когито-Центр, 2002. С. 84-124.

9. Томэ Х. Кэхеле Х. Современный психоанализ. В 2 т. Т. 2. М.: Прогресс, 1996. 776 с.

10. Фрейд А. Эго и механизмы защиты // Теория и практика детского психоанализа. Пер. с англ. И нем. / М.: ООО Апрель Пресс, ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 115-244.

11. Шмидбауэр В. Вытеснение и другие защитные механизмы // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. М.: ЗАО МГ Менеджмент, 1998. С. 289-295.

12. Штоцка Г. Остроумие и юмор // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. М.: ЗАО МГ Менеджмент, 1998. С. 304-343.

Значимый вклад в развитие психоаналитической школы объектных отношений внесли многие исследователи, в том числе Маргарет Малер, Гарри Стек Салливан, Мелани Кляйн и Михаэль Балинт . Однако, согласно нашим наблюдениям, наибольшее внимание и интерес привлекли работы У. Р. Д. Фэйрберна, который является представителем британской школы объектных отношений. Считается, что Фэйрберн представил «наиболее систематическое и всеобъемлющее описание теории объектных отношений» (Eagle & Wolitzky, 1992, p. 127); кроме того, Фэйрберна называют «создателем системы» (Greenberg & Mitchell, 1983), поскольку он разработал и собственную теорию. По этим соображениям основное внимание в данной главе будет уделено его теории. Упоминания заслуживают и два других представителя британской школы - Д. У. Винникот и Гарри Гантрип. Винникот предложил такие термины, как «достаточно хорошее материнство» (Good Enough Mothering ) и «фасилитирующее окружение» (Facilitating Environment ); некоторые его работы считались «подлинно революционными… хотя и выполненными в рамках психоанализа» (Guntrip, 1973, р. 122). Гантрип, который проходил психоанализ у Фэйрберна и Винникота (см. Guntrip, 1975), дал прекрасное описание шизоидных проявлений и дополнил теорию Фэйрберна; принято считать, что он продвинул теорию объектных отношений «в весьма специфическом направлении, в соответствии с собственным уникальным видением человеческих переживаний и страданий» (Greenberg & Mitchell, 1983, p. 210). Однако Гантрип и Винникот, в отличие от Фэйрберна, не создали собственных систем; они преимущественно занимались развитием чужих теорией. По этим причинам о них будет сказано коротко. Таким образом, данная глава будет посвящена вкладу трех исследователей. Более подробное и всестороннее описание их теорий, а также работ других теоретиков объектных отношений можно найти в великолепной книге Гринберга и Митчелла (Greenberg and Mitchell, 1983).

Теория объектных отношений - это «психоаналитическая теория, в которой центральное место отводится потребности субъекта быть так или иначе связанным с объектами, в отличие от теории инстинкта, которая сосредоточена на потребности субъекта ослабить инстинктивное напряжение» (Rycroft, 1973, р. 101). Чтобы еще четче разграничить эту теорию с теорией Фрейда, Гантрип (Guntrip, 1973) писал: «Теория объектных отношений… это результат освобождения свойственного Фрейду психодинамического личностного мышления от… связи с… [его] естественнонаучным, обезличенным, интеллектуальным наследием» . Таким образом, теория объектных отношений характеризуется заметным смещением акцента - от поиска удовольствия к поиску объекта (Butler & Strupp, 1991). Следовательно, «первоочередной задачей теоретиков объектных отношений является выяснение той роли, которую играют человеческие взаимоотношения в развитии личности». Если пик развития теории объектных отношений в американском психоанализе пришелся на последние 20-25 лет, важно иметь в виду, что три главных ее основателя - Фэйрберн, Винникот и Гантрип - писали про объектные отношения задолго до этого. Целый ряд публикаций Фэйрберна и Винникота появился в 1940-1950 гг., а работы Гантрипа выходили преимущественно в 1950-1960-х гг. Хотя большая часть этих работ была написана почти полвека назад, потребовалось некоторое время, чтобы высказанные идеи были осознаны и органично влились в американскую психологию.

Объект. «В психоаналитической литературе объекты - это почти всегда люди, части людей или символы того или другого. Эта терминология часто ставит в тупик читателя, привыкшего к пониманию "объекта" как "вещи", то есть чего-то неодушевленного» (Rycroft, 1973). Объекты могут быть внутренними или внешними, хорошими или плохими. «Внешний объект представляет собой [действительно существующего]… человека, место или вещь, наделяемые эмоциональной энергией [например, то, что мы видим или может потрогать]. Внутренним объектом является идея, фантазия или воспоминание, относящиеся к человеку, месту или вещи» (Hamilton, 1988). Репрезентация объекта. «Мысленное представление объекта» (Rycroft, 1973). «Я»– «Сознательные и бессознательные мысленные репрезентации, относящиеся к собственной персоне. …Внутренний образ» (Hamilton, 1988, р. 12). Я-репрезентация. Поскольку ««Я» определяется как "мысленная репрезентация", определение Я-репрезентации такое же, а именно, это мысленное представление себя».

Я-объект. «В чем состоит различие между «Я» и объектом… неясно, поэтому все это называется Я-объектом» (Hamilton, 1988). Здесь речь идет об отсутствии границ, когда смешиваются понятия собственного «Я» и объекта. Примером тому может служить сплавление, объединение переживаний. Частичный объект. «Объект, являющийся частью человека, например пенис или грудь. Различия между целостным [определение дано ниже] и частичным объектом заключаются… [соответственно] в том, что целостный объект воспринимается как человек, чувства и потребности которого не менее важны, чем собственные чувства и потребности индивида, в то время как частичный объект воспринимается исключительно как нечто, служащее для удовлетворения собственных потребностей индивида» (Rycroft, 1973). Целостный объект. «Объект, который признается субъектом как имеющий с ним сходные права, чувства, потребности и т. д. . Это означает способность реагировать на окружающих, как на чувствующих, дышащих людей со своими надеждами, опасениями, сильными и слабыми сторонами. Осознание частичного объекта, однако, даже не приближается к этому уровню. Наконец, объектные отношения, в которых речь идет о «структурных и динамических взаимоотношениях между Я-репрезентациями и репрезентациями объекта …». Эти «репрезентации» представляют собой «сложные когнитивные схемы, устойчивую организацию психических элементов».. Следующая цитата проясняет важность этих вопросов. «Функция внутренних объектных отношений является своеобразным шаблоном , который определяет чувства, убеждения, ожидания, страхи, желания и эмоции индивида по поводу важных межличностных взаимоотношений. Важно помнить о том, что эти интрапсихические образы не являются точными копиями раннего опыта, а сконструированы маленьким ребенком с его ограниченными познавательными возможностями и примитивными механизмами мышления. Таким образом, внутренний мир представляет собой сплав реального опыта и восприятия с мысленными репрезентациями, которые эволюционируют с ранних лет в соответствии с развитием когнитивных способностей ребенка и его актуальными переживаниями.» (Horner, 1991). Хотелось бы отметить, что упоминание о схемах и утверждение, что образы «сконструированы маленьким ребенком с его ограниченными познавательными возможностями и примитивными механизмами мышления» весьма напоминают взгляды Адлера (Sperry, 1992).

Постоянство объекта. «Способность поддерживать устойчивые взаимоотношения со специфическим, единичным объектом; или, наоборот, склонность отвергать замещения знакомого объекта, например, ребенок, проявляющий постоянство объекта, отвергает материнские ухаживания всех, кроме собственной матери, тоскует в ее отсутствие». Маргарет Малер, внесшая заметный вклад в наше понимание развития объектных отношений, рассматривала постоянство объекта таким образом: «способность распознавать и выдерживать любовные и враждебные чувства в отношении одного и того же объекта; способность концентрировать чувства на конкретном объекте; способность ценить объект за те его качества, которые не связаны с его функцией удовлетворения потребностей» (Mahler, Pine, & Bergman, 1975). Если процесс развития объектных отношений идет в нужном направлении, достигается постоянство объекта; кроме того, наблюдается укрепление идентичности.

Выводы. Вот некоторые базисные концепции, характерные для теории объектных отношений в целом, и для работ Фэйрберна, Винникота и Гантрипа, в частности. Таким образом, мы видим, что под термином Объект Подразумевается мысленная репрезентация человека или части человека (например, материнской груди), что объекты могут быть целостными или частичными, что они могут представляться в «хорошем» или «плохом» качестве (хорошее равносильно дающему удовлетворение, а плохое - не дающему удовлетворения), и что объектные отношения есть наши представления о своем «Я» и объектных схемах, а также о взаимодействиях между ними. Теоретики объектных отношений проявляли особый интерес к ранним годам жизни, поскольку наши «образы «Я» и образы объекта строятся из бесчисленных повседневных аффективных переживаний, которые сопровождают индивида с первого дня жизни или даже с более раннего периода» (Blanck & Blanck, 1986). Кроме того, много внимания уделяется отношениям младенца с человеком, осуществляющим за ним основной уход, обычно матерью. «Независимо от генетических особенностей младенца способность или неспособность матери налаживать отношения с ним является необходимым условиям психического здоровья ребенка. Хороший родитель, находящийся рядом с ребенком с первых дней жизни, является залогом психического здоровья» (Guntrip, 1975). В литературе описан ряд примеров гармоничных и негармоничных пар мать-ребенок, причем взаимодействие каждой из них влияет на типы объектных отношений, которые со временем разовьются у ребенка.